«В горнице»

Мы уже говорили о тайне, присущей творчеству Руб­цова. Пожалуй, самое загадочное стихотворение его, оно же и самое известное - «В горнице» (1965). Его исполняют и по радио, и по телевидению, включают в свой репертуар хоры, джазовые, рок-музыканты, «народники». Звучат на эти слова самые различные мелодии, правда, никто уже не вспоминает авторов - песня поётся как русская народная. По популярности «Горницу» можно сравнить разве что с «Подмосковными вечерами» или с «Катюшей». Так, во время написания этих строк (лето 2005 года) прошли на телевидении конкурсы и фестивали песен: «Пять звёзд», «Славянский базар» и «Юрмала» - и на каждом исполня­лась Рубцовская «Горница» (музыка разных композиторов и в разной аранжировке). Наиболее популярна песня А.С. Морозова, композитора, создавшего большой цикл произведений на слова Рубцова и с успехом показывающего его на главных площадках Москвы и других городов.

Рубцов, как вспоминают его друзья, это подтвер­ждают и аудиозаписи, исполняя свои произведения, избегал всяких вокальных украшательств, фиоритур, пел предельно просто, то же ценил и в других. И читал он свои стихи проникновенно, без ложного пафоса. Сейчас же порой его стихи декламируют так громогласно, с такими эмоциями... Даже знаменитые строки: «Россия, Русь! Храни себя, храни!», написанные очень сокровенно и задушевно, умудряются кричать на всю Ивановскую. Лихие моло­дёжные фольклорные ансамбли наяривают «Зимним вечерком» («Эх, Русь, Россия! Что звону мало?»), не замечая, что дальше идут строчки: «И огонёк светит... А больше - ни звука! Ни огонёчка! Во мраке вьюга летит по кочкам...». Какая же здесь удаль?

Обратимся, однако, к «Горнице». Надо сказать, что не все однозначно воспринимают это стихотворение, даже среди литературоведов есть расхождения в его оценке.

Привожу условный разговор двух критиков, отстаивающих различные, но типичные точки зрения. Одного из них (скептика) скроем под литерой С, а его оппонента - оптимиста - обозначим О.

С: — Совершенно непонятно, почему так прославилась «Горница»! Слова-то в ней самые простецкие: ведро, вода, цветы, лодка, речная мель, стена, тень, день - разговорно-бытовая лексика... Есть и просторечия: догнивать, дремать...

В горнице моей светло.

Это от ночной звезды.

Матушка возьмёт ведро,

Молча принесёт воды...

Красные цветы мои

В садике завяли все.

Лодка на речной мели

Скоро догниёт совсем.

О: - Ну, почему же только этот ряд? А ночная звезда, горница, кружевная тень, хлопотливый день, думать о своей судьбе? Высокая поэзия.

С: - Почему поэт утверждает, что в горнице светло «от ночной звезды»? Не так уж много света она даёт, это же не луна! Почему матушка идёт ночью за водой? Кто же так по воду ходит? И почему молча? Она что - обиделась на лирического героя за то, что воды за целый день принести не удосужился?

О: - Как можно так разбирать художественное произведение! Мы же не характеристику на гражданина Рубцова составляем, а разбираем творение искусства... Попытки найти будничный смысл стихотворения разбивают его тайну, его волшебство. Оно ведь передаёт высокий душевный настрой, проникновение через обычное в вечный, запредельный мир.

С. — Всё равно должна быть логика! «Красные цветы мои в садике завяли все»... Конечно, завяли, раз хозяин (домик-то его, и садик, и цветы - он говорит о них «мои») их не поливал, раз он за водой не ходил. Помнится, Рубцов писал: «У меня ничего нет: ни дома, ни лома». А тут дом, сад... А вот его планы на завтра: поливать цветы, мастерить лодку и... думать о своей судьбе\ Вот работёнка! И это он называет хлопотливым днём. Ничего себе хлопоты...

Дремлет на стене моей

Ивы кружевная тень.

Завтра у меня под ней

Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,

Думать о своей судьбе,

Буду до ночной звезды

Лодку мастерить себе...

О: - Не будем затрагивать тему размышлений о своей судьбе. Немногие в нашей литературе так открыто сказали о своих раздумьях. А вот Рубцов, человек чрезвычайно трудной судьбы, которого друзья корили за неустроенность жизни, бедность, почти нищету - именно он мог с лёгкой душой сказать это. Ведь он не изменил себе, не польстился ни на что, остался верен избранному пути «до конца, до смертного креста».

С: - По-моему, это стихотворение предельно прозрачно, конкретно. Изображается обычный, бытовой случай, самые обычные чувства..,

О: - Совершенно не согласен! Здесь всё символично: горница - душа поэта, его искусство; вода - символ чистоты, очищения души; красные цветы - память о матери («Нёс я за гробом матери аленький свой цветок»); лодка - как у Харона, перевозчика в страну мёртвых у древних ( « С правого берега на левый, среди цветов в обыденном гробу...»). Обратим внимание и на отточия после первой и последней строфы - словно поэт подчеркивает мимолетность видений, их неконкретность, недосказанность образа.

С: - Вы сами говорите, что Рубцов был человеком трагической судьбы. Он остался сиротой, мать умерла, когда ему было шесть лет. А тут - матушка живая...

О: - Это стихотворение - мечта, сказка, сон! Поэт, у которого образ матери встречается так часто, как ни у кого в русской литературе, никогда её не забывал, постоянно возвращался к ней в мечтах. Он рассказывал друзьям о том, как написал «Горницу»: «В лесу грибы собирал. Рыжиков тогда много было. Целый короб насобирал и присел покурить у лесной сторожки. Сижу, курю, думаю о разном. На душе и грустно, и хорошо. Маму вспомнил. Лицо её совсем забыл, но вот кажется всё, что оно грустным и светлым у неё было. Тут и слова пришли». Словно в дрёме, во сне... У него в первоначальном варианте стихотворение заканчивалось «Сон, соя, сон...» - с горечью, страданием — ведь ничего невозможно возвратить. Да и без такой концовки «Горница» производит впечатление тяжкого вздоха о неосуществимом, о невозможности счастья. А назывались стихи «В звёздную ночь» — подчеркивалось значение ночных светил, связь с горними высотами светлой горницы - души (и поэзии) автора.

Поскольку первоначальный вариант стихотворения мало известен, напомню вам из него несколько строф:

- Матушка, который час?

Что же ты уходишь прочь?

Помнишь ли, в который раз

Светит нам земная ночь?

 

Сколько же в моей дали

Радостей пропало, бед?

Словно бы при мне прошли

Тысячи безвестных лет.

 

Словно бы я слышу звон

Вымерших пасхальных сёл...

Сон, сон, сон

Тихо затуманит всё.

Человек задремал и во сне видит картины: встаёт образ матери, земное («земная ночь») чередуется с потусторонним, предстают никогда не виденные им пасхальные сёла, в его время уже вымершие (вспомним, как Рубцов сетовал на современную ему безбожность). И всё это - при свете «ночной звезды».

Упоминание о звездах всегда очень важно для Рубцова («Виднее над полем при звездном салюте, на чем поднималась великая Русь»). Свет звезды для него как бы соединяет земное и небесное, настоящее, прошлое и будущее (совсем как в русском фольклоре). А красный цветок - память о матери, и поливать цветы - значит восстановить в душе её образ.

С: - Однако не все читатели обладают литературной подготовкой, способностью анализировать произведение...

О: - Для того и существует тайна Рубцова, тайна поэзии вообще, чтобы заставить читателя задуматься, разобраться в написанном, понять, что созвучно его душе. Дело не в тех словах, которые мы читаем в «Горнице», и даже не в музыке, слагаемой из их звучания, а в том невероятном, непередаваемом ощущении, которое возникает у нас при соприкосновении с этим классическим текстом.

Если бы у вас была такая возможность, вы поставили бы своё имя под стихотворением «В горнице»?

С: - Непременно.

О: - Оно нравится вам?

С: - Очень!

«Деревенские ночи»

Рассмотрим стихотворение, которое многие соста­вители или не дают вообще, или помещают в самом конце сборника с примечанием: «Подражательное». Это «Деревенские ночи» (1953) - раннее произведение поэта, но любимое многими и очень популярное сейчас, особенно в среде молодёжи (много песен поётся на эти стихи).

Отметим, что дата создания этого стихотворения помечена (счастливый случай!) самим поэтом. Не углубляясь в биографию Рубцова, скажем несколько слов о том, что это был за год в жизни поэта, а также о том, что предшествовало написанию «Деревенских ночей».

В1950 году он закончил семилетку в селе Никольском, попрощался с детдомом и сделал попытку поступить в Рижское мореходное училище. Море его тянуло к себе с юных лет, что не может не казаться странным: сугубо сухопутная семья, и знакомых моряков не было, а вот поди ж ты - страстно мечтал о море! Ну, как же - романтика, свобода, простор! В тот раз его в мореходку не приняли, годочков не хватило... Начинаются попытки устроиться «на берегу» — однако (вот упорство!) о море он всё равно мечтал и с морем потом связал свою судьбу. А пока... 30 июля Рубцов был зачислен в Тотемский лесотехнический техникум.

Еще он долог по селеньям,

Мой путь к морскому кораблю.

(«По дороге к морю», 1968)

В 1952 году, закончив два курса и получив паспорт, он оставляет техникум, устраивается на работу в Архан­гельске - подручным кочегара (угольщиком) на тральщике РТ-20 «Архангельск». В июле 1953 года просит управление тралфлота дать ему расчёт ввиду поступления на учёбу. В июле 1953 года поступает в горно-химический техникум заполярного города Кировск.

В том же 1953 году Рубцов пишет стихотворение «Деревенские ночи». До этого были стихи, из которых нам известно лишь несколько:

Вспомню, как жили

Мы с мамой родною -

Всегда в веселе и в тепле... -

написано в 1942 году после смерти матери.

В 1945 году в Ташкенте, где побывал на каникулах, Рубцов пишет стихотворения «Зима» и «Да! Умру я! И что ж такого?» - здесь мы видим тяжелые раздумья о своей жизни («рожденный по ошибке»). Но в горьких мыслях мальчика уже чувствуется «почерк» - свобода стиха.

Затем в жизни Рубцова были служба на флоте, работа на заводе в Ленинграде, учеба в Литературном институте, жизнь в селе Никольском с семьёй - женой Гетой (они расписаны не были), дочкой Леной, потом в Вологде, работа в редакциях, но главное - стихи, стихи.

В ранних стихотворениях Рубцова еще ощущается влияние С. Есенина, И. Сурикова, но уже чувствуется, что поэт ищет свою манеру, что у него широкое, «хозяйское», если так можно выразиться, ощущение себя в стихии родного языка. Он в эти годы много читает поэтов- классиков, русских и иностранных философов, растёт как мастер слова.

И вот в 1953 году Рубцов пишет стихотворение «Дере­венские ночи». Ему 17 лет - в сущности, школьный возраст. Однако в этом произведении ярко проявляется Поэт - со своим голосом, со своей темой, с чутким подходом к русскому слову. В тот период он много экспериментирует - ищет рифмы, размеры, особенно это проявляется в его «морских» стихах, и результаты поисков настолько интересны, что кажется неправомерным отнесение некоторыми крити­ками этих произведений в разряд «ученических».

Конечно, мастерство любого литератора крепнет с годами, у него расширяется круг тем, появляются новые размышления над жизнью. Но вот парадокс: и у Пушкина в его «Лицейской тетради», и у Есенина с его «Выткался на озере алый свет зари...» и «Сыплет черемуха снегом...», написанными в 15 лет, и у Рубцова в «Деревенских ночах» так чувствуется Мастер, что кажется: последующие поэтические опыты только развивают уже найденное, а позднейшая учёба (даже в Литературном институте!), приобретенный жизненный опыт, постоянный поэтический труд, дающие творцу уверенность и профессиональную устойчивость, лишь доказывают справедливость некогда осуществленного. Может, и правда, искра Божия проявляет себя тогда, когда Он желает - и в отрочестве, и в юности, и в старости...

«Деревенские ночи» Рубцова остаются в памяти как искренняя песня любви к своей родине, русской природе, как гимн молодости и счастья. Для поэта мир полнится музыкой, и эта музыка - от тихого ветра, от мерцания звёзд, от криков птиц и ржания коней. А может быть, любовь героя стихотворения к миру - оттого, что он ждёт «свидания с девушкой простой»? Нет, всё же главное тут - любовь «без памяти» к деревенской жизни, где поэт ощущает себя так свободно, где ярко проявляется его чувство родины!

Мы не случайно напомнили читателям биографические данные, относящиеся к этому периоду жизни Рубцова: после работы на тральщике он учится в техникуме, наслаждается жизнью «у земли», родной природой, вспоминает свои деревенские годы жизни. Стихия земли притягивает, её не заслоняет даже морская романтика:

Где движет шторм разбойных волн отряды,

Любовь к земле горит у нас в крови.

Жизнь моряка, как пушка без заряда,

Без этой вдохновляющей любви.

( « Возвращение », 1959)

Стихотворение «Деревенские ночи» отличается необычным, сложным размером, мастерскими рифмами (из мрака я - звякая; в стане я — мерцание...), поразитель­ными эпитетами и сравнениями:

Ветер тихий, как мечтание...

Мир наполнится радостью, как музыкой...

Поэт применяет композиционную окольцовку - в начале и в конце стихотворения повторяются строки:

Крики перепёлок, ранних звёзд мерцание,

Ржание стреноженных молодых коней.

Возможно, это стихотворение создавалось, как песня: мы уже говорили, что Рубцов сам сочинял мелодии, пел свои стихи, аккомпанируя себе на гармони или гитаре. Отсюда и такое «песенное» построение стихотворения, композиция, подразумевающая запев и припев.

Строчка «Вздрогнувшие ивы брызгают росой...» — это уже знак будущего мастерского владения искусством аллитерации: повторение звука «р» и это «вздр» в начале строки - действительно, создают ощущение вздрогнувших древесных ветвей.

Картина родного края поэту «будоражит сердце» - это ощущаем и мы, нам она тоже трогает душу.

Ветер под окошками,

                     тихий как мечтание,

А за огородами

                     в сумерках полей

Крики перепелок,

                     ранних звёзд мерцание,

Ржание стреноженных

                         молодых коней.

 

К табуну с уздечкою

                        выбегу из мрака я,

Самого горячего

                        выберу коня,

И по травам скошенным,

                             удилами звякая,

Конь в село соседнее

                                  понесёт меня...

Здесь отметим слово мерцание, характерное для всего творчества Рубцова: значит, уже в первых стихах он нашел то определение неясного, загадочного состояния природы, которое так хорошо передает тайну его лирики.

Рубцов очень любил Есенина. Хорошо знал стихи поэта, близкого ему по душевности, по свободе поэтического слова; они оба с ранних стихов чувствовали себя в русской литературе как хозяева, по-домашнему: я - продолжатель Тютчева и Фета, я пойду дальше, Россия - моя родина, а русская литература - моя вотчина. Общая у них и русскость. С Есениным у Рубцова перекличка: то, что начал первый, подхватывает и развивает второй. К сожалению, и судьбы их похожи: оба были злодейски убиты в молодости.

В письмах Рубцова, а они содержат глубокие, пронзительно верные, актуальные мысли, есть слова о Есенине. Так, 2 февраля 1959 года 23-летний Рубцов пишет своему другу, прозаику и очеркисту В.И. Сафонову, с которым служил вместе на Северном флоте: «Да и невозможно забыть мне ничего, что касается Есенина. О нём всегда я думаю больше, чем о ком-либо. И всегда поражаюсь необыкновенной силе его стихов. Многие поэты, когда берут не фальшивые ноты, способны вызывать резонанс соответствующей душевной струны у читателя. А он, Сергей Есенин, вызывает звучание целого оркестра чувств, музыка которого, очевидно, может сопровождать человека в течение всей жизни».

Рубцов отмечает у Есенина «полноту чувств, бьющую через край»; жестокую тоску по степному раздолью (для самого Рубцова степное раздолье означало свободу), «романтику и кипение, с исключительной силой выразившие настроение». Здесь Рубцов повторяет слова А.А. Блока: в стихах должно быть «удесятерённое чувство жизни» - тогда они действенны.

Так молодой Рубцов с помощью своих великих предшественников-классиков пришел к пониманию поэзии, её задач, её сущности. Словно наметил себе поэтическую стезю, которой остался верен до конца.

Так вот, перекличка с Есениным в «Деревенских ночах». Чувство радости, такое редкое у взрослого Рубцова, в этом стихотворении светится есенинскими красками. «Удилами звякая», - пишет Рубцов, а у Есенина, в стихотворении «Подражание песне», написанном тоже в раннем (15 лет!) возрасте, есть строка: «Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня, / Унеслася ты вскачь, удилами звеня».

Конечно, это может быть и случайным совпадением: если уж поэт пишет о «деревенском стане», то как тут не появиться горячему коню и звонким удилам... Вообще, мне кажется, нельзя преувеличивать влияние поэтов одного на другого, скорее надо говорить о развитии общих традиций в русской литературе, о «стачке» авторов, по выражению П.А. Вяземского.

---