Два декабрьских дня пишущая вологодская братия гуляла напропалую. Угощал друзей, знакомых и просто ценителей поэзии Николай Михайлович Рубцов.

- Откуда деньги-то, Михалыч? - спросил я его при случайной встрече в центре города. Ведь уже тогда получила широкую известность его искренняя "Элегия": "Стукнул по карману - не звенит. Стукнул по другому - не слыхать".

- А влез в долги под гонорар из вашей "Правды"...

- Большой вы поэт, но человек, извините, наивный. Сколько в подборке строк? Я считал: 96. Значит, больше сотни не получите...

- Не смеши! По рублю за строчку платят даже в областном "Красном Севере".

- Знаю. Но и "Правда" такая же бедная, только в союзном масштабе. Весь доход идет Управлению делами ЦК КПСС.

- Не верю! - вмешался в разговор, уже не помню, кто-то из писателей.

Поспорили. Я тут же дал телеграмму в адрес бухгалтерии издательства: "Прошу срочно перевести гонорар Н. М. Рубцову за стихи "Детство" ("Мать умерла. Отец ушел на фронт") и "Шумит Катунь" ("Как я подолгу слушал этот шум..."), напечатанные 8 декабря нынешнего, 1967 года на третьей полосе под рубрикой "Из поэтической тетради".

Увы, спор я выиграл, не получив, правда, от этого никакого удовлетворения. Удивительно, что и Николай Михайлович не очень огорчился. Эйфория не проходила: ведь напечататься тогда в "Правде" - значило получить пропуск во многие издания. Да еще признание местных властей... И еще такая радость: под подборкой стихов стоял адрес автора: г. Вологда.

Это нынче она знаменита, как Сталинград. А в те годы про нее не забыли разве что историки да литераторы. Ей-богу, не вру: мне, приехавшему осенью 1966 года в Вологду жить и работать собкором "Правды" по европейскому Северу, поначалу даже гонорар засылали в Волгоград. На мое возмущение бухгалтер-расчетчица невозмутимо ответила: "Эко куда вас занесло, кто же ее помнит, несчастную... За что сослали-то?"

Между тем именно к середине шестидесятых годов слава древнего города неожиданно стала возрождаться его интеллигенцией. И "виновниками" тому были коренные вологжане - выдающийся прозаик Василий Белов (только что напечатал "Привычное дело"), поэты Сергей Викулов, Виктор Коротаев, Александр Романов. Сюда почему-то вдруг переехали неподражаемая народная поэтесса Ольга Фокина, блестящий стилист Виктор Астафьев, незаурядная художница Джанна Тутунджан. Встретились на этой земле и полюбили друг друга полуархангелогородец-полувологжанин Николай Рубцов и ленинградка Людмила Дербина... Далеко не всех местных и приезжих я назвал, но боюсь, что кое-кого из моих вологодских знакомцев рассердит даже упоминание в этом перечне Л. Дербиной. Ведь она была осуждена как убийца Н. М. Рубцова - якобы задушила его подушкой.

Не берусь ни оправдывать, ни осуждать Л. Дербину. Я ее почти не знал. Так, встретил однажды в отделе культуры "Красного Севера", полистал рукописи. Стихи показались крепкими, искрились, влекли к себе. А потом прочитал очень теплый отзыв на ее сборник "Крушина" самого великого лирика Рубцова. Вопреки некоторым утверждениям, женщина она не пьющая (это и Рубцов подтверждал), натура, судя по всему, страстная. И, как ее избранник, обладала провидческим даром. Николай Михайлович сам себе предрек: "Я умру в крещенские морозы" (погиб 19 января 1971 года). Это всех потрясает. Но почему-то мало кто замечает и пророчество Дербиной:

О, так тебя я ненавижу!

И так безудержно люблю,

Что очень скоро (я предвижу!)

Забавный номер отколю.

Когда-нибудь в пылу азарта

Взовьюсь я ведьмой из трубы

И перепутаю все карты

Твоей блистательной судьбы!

Не знаю, как у других, а у меня мороз по коже... Вот уж действительно перепутала все карты...

По поводу этих стихов Рубцов заметил в своей закрытой рецензии: "Здесь тоже выражена правда чувства, правда большой и сложной любви".

Куда уж сложнее! Прямо бесовское что-то... Но не будем более строгими судьями, чем сам Николай Михайлович. Тем более что весомых доказательств умышленного убийства не представлено. Вполне возможно, что случайно нажала на сонную артерию, а, может, сердце Рубцова дало сбой (жаловался поэт на сердечные боли).

Впрочем, я не только об этом хочу сегодня вспомнить. Еще - о советско-партийных меценатах.

Почему Вологда стала столь притягательной для творчески одаренных натур?

Всем известна роль Александра Яковлевича Яшина в становлении областной писательской организации. Бережно опекал не менее десятка писателей и поэтов, в том числе и Рубцова. Яшин и Феликс Кузнецов, известный литературный критик, "проталкивали" произведения своих земляков в центральные газеты и журналы. Яшин приезжал в Вологду частенько, работал с местной поэтической порослью "поштучно". Я был свидетелем, когда навестил его в местной больнице: даже лежавшему на койке знаменитому земляку несли свои полуиспеченные стишата многие и многие...

А лежал Александр Яковлевич, обратите внимание, в больнице для начальства. И направляли его туда обкомовцы. Казалось, совсем недавно были скандал вокруг яшинской "Вологодской свадьбы", обвинения в очернительстве. И вот такое внимание, такая забота.

Что же произошло, почему так изменилось отношение к Яшину и писателям вообще? Строго говоря, изменений особых не было, писателей здесь всегда уважали, к ним прислушивались, особенно к тем, кто беззаветно любил малую родину. Но были и другие моменты.

В 36-м номере газеты "День литературы" Людмила Дербина опубликовала открытое письмо Виктору Астафьеву "Обкомовский прихвостень". Якобы так однажды обозвал прозаика-фронтовика Николай Рубцов. Да, Виктор Петрович стоял в Вологде как-то особняком, смотрел на местных, мне кажется, снисходительно, если не свысока. Мог, мог сгоряча обронить о нем такую фразу Николай Михайлович. Он прозябал пока в общежитии, а В. П. был уже счастливым новоселом. Однако, не кривя душой, твердо могу утверждать, что к тому времени любимцами Вологодского обкома партии были не только Астафьев или Белов, но и большинство талантливых прозаиков, поэтов, живописцев, актеров старинного города. Ибо шефство над ними взяли сами секретари обкома КПСС: первый - Дрыгин Анатолий Семенович и секретарь по идеологии - Другов Василий Иванович. Тех, кто отвечал им взаимностью,- что ж, обзывайте их "прихвостнями"...

Есть, право, что-то символически-теплое, милое в созвучии этих двух русских фамилий - Дрыгин и Другов. Неутомимые хозяйственники, взыскательные начальники, они питали большую любовь к творческим людям разных профессий, прощали им малые и серьезные, с точки зрения тех времен, прегрешения. И помогали, помогали. Прежде всего - с жильем, работой.

И Дрыгин, и Другов любили театр, вернисажи. Никогда не забыть, с каким восторгом была встречена персональная выставка полотен Джанны Тутунджан. Ее чуть не на руках носили за любовь и теплоту, с которыми она изображала северян. А с какой гордостью говорили оба секретаря об Астафьеве и Белове: "Это наши Гоголи!"

Не знаю, может быть, мне показалось, но Виктор Петрович не столь любил Вологодчину, как многие местные писатели. И другое. Может быть, даже обижался, что более молодого Белова здесь как-то больше чтут... Не знаю, не уверен в этом.

Хотя при более поздней встрече с Астафьевым, уже в Красноярске (восьмидесятые годы), почему-то пригрезилась и некая ревность с его стороны к Валентину Распутину. Или это снисходительность к "народникам". Кем, мол, восхищаетесь, спившимся сбродом?

Пожалуй, наш самый талантливый прозаик Виктор Астафьев сложен для восприятия. Говорю об этом потому еще, что и о Рубцове он высказывается, мягко говоря, снисходительно. В общем, и народ у него частенько не тот, и полководцы дерьмовые...

Ладно, хватит об этом.

12 мая прошлого года "Правда" опубликовала статью академика Владимира Прокопенко "Три подвига Василия Другова". В ней рассказывалось о том, как вологодский коммунист совершал подвиги во время Великой Отечественной войны, в первые часы после чернобыльского взрыва, как вызволил из чеченского плена нескольких солдат. Считаю: четвертым его подвигом было "обкомовское меценатство". Это прежде всего он, как магнитом, притягивал в Вологду певцов родной земли. Это к нему в минуту жизни трудную обращался за помощью замечательный лирик. Письмо Николая Рубцова Другову вошло в лучший сборник поэта "Звезда полей", выпущенный издательством "Воскресенье".

---

Публикуется по газете "Правда" (№ 7, 19-22 января 2001 года)