Венок Рубцову
Г. Горбовский
Николай Рубцов - поэт долгожданный. Блок и Есенин были последними, кто
очаровывал читающий мир поэзией - непридуманной, органичной. Полвека прошло в
поиске, в изыске, в утверждении многих форм, а также истин. (...) И всё же -
хотелось Рубцова. Требовалось. Кислородное голодание без его стихов -
надвигалось. (...)
Поэзия Николая Рубцова помимо эмоционального несёт в себе мощный нравственный
заряд, иными словами - она, его поэзия, способна не только воспитывать в
человеке чувства добрые, но и формировать более сложные духовные начала.
Поэзия Рубцова - не "тихая", не камерная, не подходит она. и под определение "деревенской"
поэзии. Она просто - поэзия. Поэзия Николая Рубцова. И спасибо ему от нас
запоздалое за красоту и пронзительность этой поэзии, спасибо ему за любовь его
земную, неопалимую.
1982 г.
ВОЛОГОДСКИМ друзьям
Нас познакомил
мёртвый человек,
погибший
от укуса злобной суки.
Его уж нет,
он завершил пробег...
Шагов его
вот-вот затихнут стуки...
Но Землю он любил -
не меньше нас!
Её он славил
Хрупким горлом птицы...
И от того,
что нет его сейчас -
душе
не расхотелось веселиться.
На птичьи его песни
выпал снег.
И съёжилась
последняя шумиха...
...Как заспано мы любим:
как во сне...
Покуда просыпались -
стало тихо...
1971 г.
ПАМЯТИ ПОЭТА
...Он был поэт;
Как критики твердят
Его стихи лучатся добрым светом,
Но тот,
Кто проникал в его тяжёлый взгляд,
Тот мог по праву
Усомниться в этом.
В его прищуре
Открывалась мне
Печаль по бесконечному раздолью,
По безнадёжно брошенной земле.
Ну, словом, всё,
Что можно звать любовью.
А женщины?
Да ни одна из них
Не поняла его души, пожалуй,
И не дышал его угрюмый стих
Надеждою на них
Хоть самой малой.
Наверно, потому,
Что женский склад
В делах уюта
И в делах устройства
Внезапно упирался в этот взгляд,
Ни разу не терявший беспокойства.
Лишь иногда
В своих родных местах
Он обретал подобие покоя
И вспоминал
О прожитых летах.
Как ангел,
Никого не беспокоя.
Он точно знал,
Что счастье - это дым
И что не породнишь его со Словом,
Вот почему он умер молодым
И крепко спит
В своём краю суровом,
На вологодском кладбище своём
В кругу берез
Любимых и печальных...
А мы ещё ликуем и живём
В предчувствии потерь
Уже недальних.
А мы живём,
И каждого из нас
Терзает всё,
Что и его терзало,
И потому,
Пока не пробил час,
Покамест время нас не обтесало,
Давай поймём,
Что наша жизнь - завет,
Что только смерть развяжет эти узы -
Ну, словом, всё,
Что понимал поэт
И кровный сын жестокой русской музы.
1971 г
* * *
Рябина от ягод пунцова.
Подлесок ветрами продут.
На родине Коли Рубцова
Дожди
затяжные идут.
В такую ненастную пору
Не шумной толпой, а вдвоём
Пройти бы к сосновому бору
Прекрасным и грустным жнивьём.
Следить - а куда торопиться? -
Отчаянный гон облаков.
Земле поклониться,
Напиться
Из тихих её родников.
Забраться в осинник,
Послушать,
Что шепчут друг другу листы.
И думать: а наши-то души,
Как прежде, по детски
чисты?..
И так, ни о чём не печалясь,
Вдвоём постоять над рекой...
Мы часто случайно встречались,
И всё в толчее городской.
Летели, летели недели,
Да что там недели - года...
Не раз в ЦДЛе сидели,
А вот у
реки - никогда...
Бесчинствует ветер несносный.
Продрогнув с макушек до пят,
Гудят корабельные сосны,
Как мачты под бурей, скрипят.
И тучи нависли свинцово, -
Погожей погоды не жди...
На родине Коли Рубцова
Идут
затяжные дожди.
1972 г.
НИКОЛАЮ РУБЦОВУ
Мы зовём тебя Колей,
Как привыкли при жизни.
Всё: от счастья до боли
Отдавал ты Отчизне.
Знаю строки покраше,
Знаю строки смелее,
Но в поэзии нашей
Стало чуть потеплее.
В каждом ждут тебя доме,
А Россия бескрайна.
Весь ты как на ладони
И
как вечная тайна.
1972 г.
(...) Рубцов - поэт ренессанской силы, мощный талант. И дело не в "громких" или "быстрых" словах, хотя излюбленные глаголы Рубцова - "мчаться", "бежать", "нестись" и т.д. Перечитайте "тихое" стихотворение поэта "Когда душе моей сойдёт успокоенье..." - оно мощнее всех апокалипсических завываний Вознесенского, точнее - Вознесенских, ибо в единственном числе эта фамилия здесь неуместна...
1999 г.
* * *
Вологодский волк, бродяга,
ерник, ветреник... Поэт!
Остальное всё - бодяга:
суета и пьяный бред.
Ошибался, ушибался,
ошивался там и тут,
так и сяк перебивался, -
без стихов -
невмоготу.
Был стихов чернорабочим,
пахарем черновиков.
Шлялся, словом озабочен.
...Как ты
нынче далеко!
Ни беспечных анекдотцев,
Ни дружков, ни кабаков...
Что-то всё же остаётся.
Не -
"ушёл и был таков".
Остаются наши души
На ещё какой-то срок -
трепетать, влюбляться, рушить,
задыхаться между строк...
Остаётся наше слово -
подымать, ласкать и жечь -
на неласковой, суровой...
И, выходит, стоит свеч -
та игра, та жизни трата,
что затеяли шутя!
Значит, дело это - свято!
...Ерник, ветреник, дитя...
1972 г.
ПАМЯТИ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
Всё уже круг. Всё больше горя.
Беда клюкой стучится в дверь.
То налетит. То схлынет морем,
Оставив камешки потерь,
И не вино тому виною,
Что жил у бездны на краю.
И что лирической волною
Перехлестнул он жизнь свою.
За эту степь. За эти долы,
За соловья в своей груди
И за проклятые глаголы
Сказало время: - Заплати!
И как бы ты ни упирался,
У смерти есть на всё ответ:
"Не ты ли жизнью упивался?
А мною брезгуешь, поэт".
О, нет! Не в этом вижу горе.
А в том, что среди светлых дум
На том, Бобришином, угоре
Ещё печальней сосен шум!
Не жаль стихов. Не жалко тела.
Всему пора. Всему свой срок.
Жаль, что душа осиротела
И стал я в мире одинок.
1974 г.
(...) Стихи Рубцова - не ребусы, просто, помимо обычного, в них заключён и вещий
смысл, воспринять который значительно легче на уровне подсознания, нежели путём
длительных умозаключений...
"Видения на холме" первое в ряду "вещих", "пророческих" стихов Рубцова, а с
годами поэт научился столь ясно различать будущее, что даже сейчас, когда, годы
спустя, читаешь его стихи, ощущаешь холод разверзающейся бездны. (...)
1998 г.
ПИСЬМО НИКОЛАЮ РУБЦОВУ
...Эта горькая весть разминулась со мной.
И провёл я весь день не грустя, не скорбя,
Потому что не знал я,
что шар наш земной
Продолжает кружиться
уже без тебя.
У поэта Шатры в нашем отчем краю
Я в селе Каракол в это время гостил.
Вспоминали друзей,
пели песню твою:
"...И архангельский дождик
На меня моросил..."
В то село Каракол не идут поезда,
То село далеко
От проезжих дорог,
И стоит над селом голубая звезда,
Как в одной из твоих вечно памятных строк.
В эту звёздную ночь
тих, пустынен Алтай,
Далеко на Тверском - наш родной институт.
Эй, Шатинов Шатра, вслух стихи почитай,
Пусть замедлиться бег торопливых минут!
Благородного лета кончалась пора,
И, уже набираясь для осени сил,
Русским строчкам в горах подпевали ветра:
"...И архангельский дождик
на меня моросил..."
Помнишь, Коля,
как съехались мы на Тверской,
Кто откуда, со всей бесконечной страны,
Помнишь долгие споры над чьей-то строкой
И надежды, которых мы были полны?
Мы росли,
становились умней и взрослей.
И, сближаясь с твоею
"Звездою полей",
"Ветка горного кедра"
качалась моя...
Помнишь - мы по Алтаю бродили с тобой.
- Что за дивная силища в этой волне! -
Ты сказал о Катуни моей голубой,
И не скрою,
что это понравилось мне,
Полюбилась тебе наших гор тишина.
- Я ещё непременно приеду сюда!..
Заверял ты меня,
и твоя ли вина,
Что теперь не приедешь уже никогда.
И не верится мне, что с тобою вдвоём
На земле, где ты голову гордо носил,
Мы уже никогда - никогда не споём:
"...И архангельский дождик
На меня моросил..."
1974 г.
Перевел с алтайского Илья Фоняков
ПАМЯТИ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
Я тебя вспоминаю всё чаще,
Вспоминаю пронзительный взгляд,
В эту мглистую даль уходящий,
Словно тающий в небе закат.
Шёл ли ты вологодской дорогой
Или вёл по Тверскому друзей, -
Всё тревога, тревога, тревога
Из души исходила твоей.
Бесприютно мотаясь по свету,
Сам своим неудачам смеясь,
Ты читал нам любимых поэтов,
Как бы заново жить торопясь...
Всё могло бы сложиться иначе,
Но в январской буранной гульбе
Всё яснее я слышу, как плачет,
Как печалится Русь по тебе.
Плачет шелестом ивы плакучей,
Да о чём уж теперь говорить! -
Плачет ночью звездою падучей,
Что могла б ещё долго светить...
И поёшь ты у тёмных околиц,
У задымленных снегом крылец
Самый чистый её колоколец,
Самый звонкий её бубенец.
1976 г.
ПАМЯТИ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
О, тайный миг, кристальный как родник!
-
Непогрешим так и неиссякаем,
Однажды в сердце трепетном возник
С тоскою светлой по родному краю.
Так плавно на темнеющем лугу
Туман разлёгся лёгким одеялом.
Деревня погружается во мглу.
Чтоб удивить рассветом небывалым...
Пусть не всегда спокойны её дни,
Но вот опять - спасибо ей за это:
Что, став превыше суетной возни,
Явила миру русского поэта!
Поэт тот знал:
Вдали от красоты
Родной земли
Всё горечью чревато.
Он знал, ища зелёные цветы -
О, как мы их спохватимся когда-то!
1978 г.
ПАМЯТИ РУБЦОВА
Сигарета за сигаретой...
Ночь, как речку, не переплыть.
Ты напишешь о том, об этом,
Только б главного не забыть.
Десять раз занесёшь в тетрадку,
Сотни раз расскажешь друзьям,
Как живётся тебе несладко,
Как не пишется по ночам.
Но, как прежде, беря всё с бою,
Эту речку осилишь в срок,
Будешь плыть, подняв над собою
Только главного узелок.
И, как прежде, веря в удачу, -
Что ж, что берег в тумане скрыт, -
Не опустишь руки, не заплачешь,
Только будешь курить, курить
Сигарету за сигаретой...
Ночь, как речку, не переплыть,
Ты напишешь о том, об этом,
Только берега может не быть...
Он появится с тёмной травою,
С чёрной глиной у чьих-то ног,
Мокрый, выброшенный волною.
Будет белый лежать узелок.
1978 г.
ДОРОГА НА ВОЛОГДУ
Дорога на Вологду - это леса.
На взгорках поля и деревни.
От Ярославля - четыре часа,
Из древнего города в древний.
Дорога на Вологду в летнюю рань
Волнует зелёными красками.
От века земле этой отдана дань
Былинами, песнями, сказками.
Из этого края легенд и лесов,
Оставив нам новую песню,
Прошёл по России Никола Рубцов,
Как белая ночь в поднебесье.
Дорога на Вологду - это к нему,
К свободным талантливым людям.
Я друга найду,
Преклонюсь, обниму,
Но будет мне миг тот
Печален и труден...
...Не камень высокий
Сейчас бы обнять,
Не слышать бы рядом
Цветы жестяные...
Как в белую ночь нам души не унять,
Так нам не забыть его - песню России!
1978 г.
КАТУНЬ
"Катунь, Катунь, свирепая река'
Н. Рубцов
Я прихожу, уже не юн,
Но горестной тревогой юный,
Туда, где грустная Катунь
Перебирает молча струны.
Где много-много лет назад
стоял, задумчиво внимая
Её игре,
Мой старший брат,
Своей судьбы ещё не зная.
Но в силе дара убеждён
И жаждою творить томимый,
Уже задумывался он
О судьбах Родины любимой.
Потом придёт издалека
Другой поэт, талантом схожий,
И грустно-струйная река
Его напевом растревожит.
Из северной придёт страны
Вослед движению народа,
Чтоб убедиться: здесь вольны
Свобода, люди и природа.
И не захочет уезжать...
Но всё ж, нуждой гонимый, втуне
Успеет строки записать
О нраве яростном Катуни.
И сколько юных, может быть,
Придут сюда извлечь уроки!
Быть может, лучшие сложить
Сумеют о Катуни строки.
Но каждый пусть, душой красив,
Припомнит словом,
Как присловье,
О двух больших певцах Руси -
О Шукшине и о Рубцове.