Венок Рубцову
ЧУДО ТИХОГО СЛОВА
Вопреки юбилейной дате трудно представить Николая Рубцова шестидесятипятилетним.
В восприятии отечественного читателя он остался - не только обстоятельствами
жизни, но и трепетным дыханием творчества, - в том мгновении поэтического
взлета, которое было предопределено судьбой. Впрочем, таков, видимо, удел
большого поэта, ибо истинная лирика - это всегда дело душевной и творческой
молодости.
Уйдя за грань земного бытия, Н. Рубцов своей милозвучной поэзией остался в
народном сознании человеком порывистым, импульсивным, исполненным чувства
проникновенной и тревожной любви к России.
Не сегодня замечено, что истинный поэт есть явление пророческое, ибо ему
дарована способность ощущения сокровенных движений жизни. Н. Рубцов - в ряду
таких поэтов потому, что вряд ли кому другому из по-своему блестящей плеяды
лириков 60-х годов было суждено с такой точностью, с такой сердечной болью и
надрывом передать предчувствие не столь отдаленно грядущих потрясений, которые вновь выпадут на долю его
народа.
Некогда М. Горький проницательно высказался об одном из крупнейших поэтов своей
эпохи, о С. Есенине, что он «не столько человек, сколько орган, созданный
природой для выражения неисчерпаемой «печали полей». Нечто подобное можно
сказать и о Н. Рубцове, который, кажется, был создан природой для выражения
состояния души русского человека, тщетно жаждущего «миротворного» покоя для себя
и своей Родины. Не случайно в его поэзии так пронзительно запечатлелось чувство
горечи от грядущей утраты чего-то самого родного и близкого, того, что
составляет сокровенную суть духовных устремлений соотечественника - целостности
бытия, единства человека и мира. Даже в самые благословенные, исполненные
душевного лада, мгновения, «в минуты музыки», поэта не покидает ощущение
грядущего разлома, который, однако, его не только не страшит, но с достоинством
принимается:
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Однажды Ф. Тютчев, один из наиболее почитаемых Н. Рубцовым предшественников, произнес афористически: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется». Вероятно, смысл этой суровой сентенции имеет отношение ко всем. Ко всем, кроме истинного поэта. Читая Н. Рубцова, трудно отрешиться от ощущения, что он-то знал, как и где его слово будет услышано. И чрезвычайно дорожил этой дарованной ему честью:
Я уплыву на пароходе,
Потом поеду на подводе,
Потом еще на чем-то вроде,
Потом верхом, потом пешком
Пройду по волоку с мешком -
И буду жить в своем народе!
Предлагаемый вниманию читателя сборник - свидетельство раскатившегося по всей земле Русской всенародного отклика на тихое, сокровенное слово Н. Рубцова.
Ю. Дворяшин, доктор филологических наук
В. Распутин
Чудный изныв русской души по Родине вслед за Есениным пропел Рубцов. Но не повторил, а извлёк в небывалых доселе звуке и чувстве, в которых радость и боль, близкое и далёкое, небесное и земное существуют настолько слитно, будто это одно и тоже и есть!
КОЛЕ РУБЦОВУ
Стихи, будто женские вздохи,
сводили студентов с ума...
А, может быть, это ЭПОХА
в тебе бултыхалась сама?
Ты был и зелёный, и синий,
когда, просыпаясь, вставал...
Ты мне говорил о России и даже...
немецкий сдавал...
Я верить хочу
и
я верю,
что будут рыдать от стихов
редакторы,
люди и звери,
которые выдаст Рубцов...
1962 г.
* * *
Если жизнь начать сначала,
В тот же день уеду я
С Ярославского вокзала
В вологодские края.
Перееду через реку,
Через тысячу ручьёв
Прямо в гости к человеку
По фамилии Рубцов.
Если он ещё не помер,
Он меня переживёт.
Если он ума не пропил, -
Значит, вовсе не пропьёт.
Я скажу, мол, нет покою,
Разве что с тобой одним,
И скажу, давай с тобою
Помолчим, поговорим...
С тихим светом на лице
Он меня приветит взглядом.
Сядем рядом на крыльце,
Полюбуемся закатом.
1966 г.
РАЗДУМЬЕ
Н. Рубцову
Эту жизнь я люблю,
Как вначале.
Ты веди меня, сердце, веди.
Тридцать лет у меня за плечами,
Сколько будет ещё впереди?
По дорогам ни дальним,
Ни близким
Не терял я впустую ни дня.
Видно, так беспокойною искрой
Наградила Россия меня.
Только трудно одно перенесть мне,
Хоть в родные края не вернусь,
Я запел бы о городе песню,
Да деревню обидеть боюсь...
Ты, деревня, прости,
дорогая,
Город стал мне хорошим отцом.
Я меж вами стою
И не знаю -
Ну к кому повернуться лицом?!
Чтобы жить мне, не ведая горя,
Чтобы сердце не рвать пополам,
Я хотел бы уральский мой город
Передвинуть к тамбовским полям.
По крови хлеборобов наследник,
По труду своему - металлург.
Только знаю, что в час свой последний
Мне в деревню захочется, друг...
1968 г.
(...) Разбил Рубцов крылья, не видит чудес, но смерть человека освободила лиру
поэта от всех и всяческих житейских тягот, и мы видим чудо его простой поэзии во
всей её сложности: видим боль за Россию, страданье сердца от невозможности
воплотить мечту, нежность к материнскому дому и тоску вечную, бесконечную, через
удаль, сквозь славу - всё равно тоску.
(...) Есть в его поэзии ноты калик перехожих, нищих бездомных странников,
бредущих по осенним полям огромного отечества, а стихи о тралфлоте этим нотам не
противоречат, оттеняют их.
1988 г.
ПОЛДЕНЬ
Окно раскрыто в завтра. На ступенях
крыльца сидит Николушка Рубцов.
Стакан зажат в руке, а на коленях
обёртки от зелёных леденцов.
Он встал, пошёл - чужой судьбе вдогонку
иль собственной судьбе наперерез,
глазами провожая пятитонку,
встречая взором поределый лес.
Хоть в нём ещё вчера не отпылало,
но завтра тихо брезжило уже;
и всё, что я ему не рассказала,
теснясь, в моей туманилось душе.
И жгуче, будто от разлуки с братом,
волненье наплывало на глаза.
Асфальт чинили. Вперемежку с матом
звучал напев. Скрипели тормоза.
1969 г.
ПЕРЕД ДОРОГОЙ
Н. Рубцову
Тебе какой-то час назад
Всё в городе осточертело.
Домой рвались душа и тело...
А где твой дом?
Ему ты рад?
И ты уж думал про билет
на поезд,
что уедет ночью.
Но вдруг сказал:
- Мне грустно очень,
И уезжать желанья нет...
Дома столпились и глядят.
Прямые,
Странные строенья,
И серое,
Под настроенье,
Повисло небо без дождя.
Ты в мыслях от Москвы далёк
И представляешь без волненья
Под Вологдою уголок
С рекой
И маленьким селеньем.
Гулянье трав с утра,
Кусты,
К обрыву заманивший омут.
Пейзаж до мелочей знакомый,
но им не трогаешься ты.
Ты не вздыхаешь о тепле.
Что это в нас?
И сами кто мы?
Привязанность ко всей земле
Или утрата чувства дома?
Ах, милый,
Не прервётся нить.
Присели, помолчав немного.
Вставай,
Зовёт тебя дорога.
Ведь встретимся -
Чего грустить?
1969 г.
* * *
Потеряем скоро человека,
В этот мир забредшего шутя.
У законодательного века
Вечно незаконное дитя.
Тридцать с лишним лет как из пеленок,
Он, помимо прочего всего,
Лыс, как пятимесячный ребенок,
Прост, как погремушечка его.
Ходит он по улицам Державы,
Дышит с нами Временем одним,
Уважает все его Уставы,
Но живет, однако, по своим.
«Как сказал он! Как опять слукавил!» —
Шепчут про него со всех сторон.
Словно исключение из правил,
Он особым светом озарен.
Только на лице вечерне-зыбком
Проступает резче что ни день
Сквозь его беспечную улыбку
Грозная трагическая тень.
И не видеть мы ее не вправе,
И смотреть нам на нее невмочь,
И бессильны что-нибудь исправить,
И не в силах чем-нибудь помочь.
В нашем мире риска и дерзанья,
Где в чести борьба да неуют,
Эти отрешенные созданья,
Как закаты, долго не живут.
1971 г.
ПОСЛАНИЕ ДРУГУ
Я пишу тебе в Николу,
Где не только учишь ты -
Ты и сам проходишь школу
Той последней простоты.
Так близка мне эта доля -
Плещет память через край:
Жил в Николе тихий Коля.
Коля, Коля... Николай...
Как по всей России сёла,
По сердечной простоте
Эти древние Николы
Светят в снежной темноте.
И, родной свободой дышит,
Тёмной силой не смущён,
Летописец пишет,
пишет,
Пишет всё, что видит он...
Славен бедами своими -
Лучшей доли не зови.
Так
не просто жить
во имя
Человеческой любви!
Бедным даром будь доволен
У тебя-то ведь добра,
Кроме родины да воли, -
Ни кола и ни двора.
1971 г.
РУБЦОВ
Какая свирепая вьюга,
Какая зловещая ночь.
Нет больше Поэта и Друга,
И горю ничем не помочь.
Ничем не восполнить утраты,
Постигшей тебя и меня,
Но разве он в том виноватый,
Что было в нем столько огня,
Что в жизни, нередко жестокой,
А то непонятно чужой,
Порою такой одинокой
Других согревал он душой.
И нежные песни сыновьи
О Родине пел дорогой
Со всею своею любовью,
Со всею своею тоской!
1971 г.
НА СМЕРТЬ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
О, как мне осилить такую беду -
Явилась и тучей нависла.
Не скроюсь нигде, никуда не уйду
От этого подлого смысла.
Подсчитано всё, даже сны и шаги.
Как холят тебя и как любят!
Но губят меня не они, не враги, -
Друзья уходящие губят.
Как будто позор предстоящего дня
Узнали и - рады стараться -
Один за другим, не жалея меня,
В родимую землю ложатся.
Мне страшно без них! Я не вижу не зги,
Ступаю, не чувствуя тверди.
Кого заклинать: не отринь, помоги,
В безжалостный час не отвергни?
Ни Бога, ни Родины... Лишь Мавзолей
И звёзды, воспетые хором.
И тихо мерцая, светило полей
Горит над бессонным Угором.
1971 г.