ДОБРЫЙ ФИЛЯ   Я запомнил, как чудо, Тот лесной хуторок. Хутор - это не худо, Это мир, не мирок! Там в избе деревянной, Без претензий и льгот, Там без газа, без ванной, Добрый Филя живет. Филя любит скотину, Ест любую еду, Филя ходит в долину, Филя дует в дуду. Мир такой справедливый, Даже нечего крыть... - Филя, что молчаливый? - А о чем говорить?

Я запомнил, как диво   Задремавший счастливо Меж звериных дорог

В сборнике "волны и скалы" этот текст шел без названия, под рубрикой "Вместо послесловия". Им сборник и заканчивался.

Первичный вариант "Хутор - это не худо" - типичный пример звукописи Рубцова. Четвертую строчку "Это мир, не мирок" - я, помню, ругал за неуклюжесть. Но Коля редко слушался. Заменил, полагаю, сам.

РАЗЛАД   Мы встретились У мельничной запруды. И я ей сразу Прямо все сказал! - Кому, - сказал, - Нужны твои причуды? Зачем, - сказал, - Ходила на вокзал? Она сказала: - Я не виновата. - Ну да, - сказал я, - Кто же виноват? - Она сказала: - Я встречала брата! - Ха-ха, - сказал я, - Разве это брат? В моих мозгах Чего-то нехватало: Махнув на все, Я начал хохотать. Я хохотал, И эхо хохотало, И грохотала Мельничная гать. Она сказала: - Ты чего хохочешь? - Хочу, - сказал я, - Вот и хохочу! - Она сказала: - Мало ли что хочешь! Я это слышать Вовсе не хочу! Конечно, я ничуть Не испугался. Я гордо шел На ссору и разлад. И зря всю ночь Горел и трепыхался В конце безлюдной улицы Закат...   1961?

- Ответь, - сказал я, -                                         Больше не хочу!   Не напугался, Как всякий, Кто ни в чем не виноват И зря в ту ночь Пылал и трепыхался

Опять мелочи... Но "ну да!" - звучало гораздо лучше. Единственно правильная правка - это "в ту ночь", и как я не заметил! А "гордо шел" - звучало - гордо. Оправдываться Коля не хотел. И не в чем было.

Я забыл, Как лошадь запрягают, И хочу ее Позапрягать, Хоть они Неопытных лягают, И до смерти Могут залягать! Я их знаю, Мне уж доставалось От коней - И рыжих, и гнедых, - Знать не знали, Что такое жалость, Били в зубы прямо И в поддых. Эх, запрег бы я сейчас Кобылку, И возил бы сено, Сколько мог. А потом Втыкал бы важно Вилку - Поросенку Жареному В бок!   1960

Не однажды Мне уже досталось           И под дых Эх, запряг бы

"Дежурное" стихотворение Коли. Впервые я его услышал в самом начале 1961. Так что датировка по сборникам (оно помещается в раздел "после 1962") неверна. Можно спросить и у Эдика.

Эх, сюда бы его (имею в виду Эдика)! Какие мемуары я бы у него выжал!

Мало, кто знал Колю так хорошо (по Ленинграду).

А пишут - Кожиновы.

ПИСЬМО

Нашлось письмо, 19 лет назад писанное. Оригинал, посланный заказным, изъяли доблестные перлюстраторы, но мне абы копию. Оригиналом пусть подавятся, как и со статьей Пунина о Хлебникове.

Пишет Коля (я тогда ошивался в Феодосии, в гидрологах, работал на торпедном заводе в Орджоникидзе и на подводных крыльях в Приморском, куда и писал Коля):

"15 августа 61 г.

Привет, привет,

"несчастный" Костя!

Я читал у Эдика твое письмо, проникнутое трогательным пессимизмом, отчаянием. Просишь стихов. Если не пошлем их,- сойдешь с ума в Феодосии, так что ли? Ну ладно, друзьям полагается в таких случаях быть отзывчивыми и т.п. и я отзовусь, напишу тебе что-нибудь из своих стихов в конце письма. Подкрепи ими свои ослабленные силы. Или травить в ближайшую урну потянет? Но о чем писать? Говорить о лит. сплетнях? Но я почему-то не интересуюсь ими, и поэтому не могу (три слова зачеркнуто) покормить и напоить свежими (слово зачеркнуто) слухами организм (обойдемся без эпитета) твоего любопытства. Это если понимать сплетни в их обычном, прозаически-унылом смысле. А если сплетни в твоем понимании - просто разговор современных людей о новых стихах, о делах поэтов то пожалуйста: недавно...

Впрочем, мне скоро на работу, так что писать об этом ничего не стану, тем более, что все обыденно и изрядно поднадоело. Приедешь, - все узнаешь. Ты ведь скоро приедешь? Не будешь ведь там всю жизнь околачиваться и сходить с ума. Все проходит, проходит и жизнь, а твое теперешнее состояние, новая обстановка - пройдут и подавно. Да, самое удивительное, самое возмутительное в том, что время идет независимо от наших соображений, от нашего желания. Вот чёрт!

А это, пожалуй, неплохо, что ты сейчас ничего не пишешь. Всю зиму, как мне кажется, ты писал, как будто беспорядочно, лихорадочно растрачивал свои поэтческие патроны, куда попало, во что попало, лишь бы стрелять, благо патроны были. А теперь, может быть, ты приготовился убить тигра, чувствуешь огромное желание убить тигра. А тигра надо сперва выследить. Дай бог, чтобы он попал тебе, и чтоб ты пристрелил его на месте.

Костя, не обращай внимания на хаотичность моих разглагольствований (слово-то, мать его...), в самом деле, спешу. Думать некогда. Да и что я, несерьезное создание, могу написать серьезного, дельного?

Меня тоже сейчас не очень тянет писать. Больше тянет на женщин, на деревья, на тени на тротуаре. (Зачеркнуто слово) Ты бы посмотрел, какие у нас на Севастопольской улице тени ночью! О, господи, оказывается, на обычных тенях от деревьев можно помешаться! А еще регулярно тянет к винно-водочным отделам...

Ну ладно. Прости мою витиеватость (цитата из стихотворения Бродского "Слава" - "Над утлой мглой столь кратких поколений.." - ККК). Почитай дальше стихи.

 

В твоих глазах

не моментальное

Сплошное что-то ненормальное.

И что-то в них религиозное...

А я - созданье несерьезное!

Сижу себе за грешным вермутом,

Молчу, усталость симулирую. -

В каком году стрелялся Лермонтов?

Я на вопрос не реагирую!

Пойми, пойми мою уклончивость, -

Что мне любви твоей не хочется!

Хочу, чтоб все скорее кончилось.

Хочу, но разве это кончится!

В твоих глазах

не моментальное

Сплошное что-то ненормальное.

Святая, дикая, безгрешная

Одна любовь! Любовь кромешная!

-----

 

РАЗРЫВ

 

В окнах зеленый свет,

Странный, болотный свет,

Я не повешусь, нет!

Не помешаюсь, нет!

Буду я жить сто лет!

И без тебя - сто лет!

Сердце не стонет, нет!

Нет! Сто нет!

-----

 

Жуют, считают рублики,

Спешат в свои дома...

И нету дела публике,

Что я схожу с ума!

Не знаю, чем он кончится,

Запутавшийся путь.

Но так порою хочется

Ножом... куда-нибудь!

 

Жму лапу. Н.Рубцов. Мой адрес:

Севастопольская д.5 кв.22

Черкни, как будет время

(неразб.)!"

ЛИТЕРАТУРНАЯ СПРАВКА:

Помимо неточной цитаты из Бродского (в оригинале - "Прости, о Господи, мою витиеватость!"), имеются реминесценции из тихоокеанского Сельвинского ("Охота на тигра", "Баллада о тигре"), но в большей степени из фильма "Искатели счастья", о евреях в Биробиджане, где Шлема (играл его Иона Бий-Бродский) "желает убить тигра". Так что - четкие еврейские традиции в Колиных славянофильских корнях! Последние два текста в советских публикациях Рубцова (на 1977 г.) - отсутствуют.

---