Тихая моя Родина...

Николай КОНЯЕВ

МОСКВА

Сцена вторая

Та же декорация. На койкегрязный, покрытый пятнами матрац. Два стула. Табурет. На койке лежит гитара. Гармошка стоит на полу. На стульях сидят Первый актер и Женщина.

ПЕРВЫЙ АКТЕР (открывает книгу на воспоминаниях С. Куняева). Хлопотная работа—заведовать отделом поэзии в печатном органе: больно много людей пишут стихи, и каждый из них уверен, что именно его творения совершенны и неповторимы. Если это человек с профессией, ... то, в общем, — ничего страшного. Человек при деле. Не пропадет... Но если пришел бедолага в пальтишке с обтрепанными рукавами, открыл старенький фибровый чемоданчик, вытащил груду измятых, несвежих рукописей и, обратив к тебе землистый лик, последней крохотной надеждой смотрит на тебя... то смутно становится на душе—Вот приблизительно о чем думал я в один из жарких летних дней 1962 года, сидя за своим столом в редакции журнала «Знамя».

С Тверского бульвара в низкое окно врывались людские голоса, лязганье троллейбусных дуг, шум проносящихся к Никитским воротам машин. В Литинституте шли приемные экзамены, и все абитуриенты по пути в Дом Герцена заглядывали ко мне с надеждой на чудо. Человек по десять в день. Так что настроение у меня было скверное... Заскрипела дверь. В комнату осторожно вошел молодой человек с худым, костистым лицом, на котором выделялись большой лоб с залысинами и глубоко запавшие глаза. На нем была грязноватая белая рубашка, выглаженные брюки пузырились на коленях. Обут он был в дешевые сандалии. С первого взгляда видно было, что жизнь помотала его изрядно и что, конечно же, он держит в руках смятый рулончик стихов.

— Здравствуйте, — сказал он робко. — Я стихи хочу нам показать.

Молодой человек протянул мне странички, где на слепой машинке были напечатаны одно за другим вплотную — опытные авторы так не печатают — его вирши. Я начал читать...

Пока звучат эти слова, появляется на сцене Второй актер. 

ВТОРОЙ АКТЕР.

Взбегу на холм и упаду в траву.

И древностью повеет вдруг из дола!.

И вдруг картины грозного раздора

Я в этот миг увижу наяву...

Россия, Русь — куда я ни взгляну!

За все твои страдания и битвы

Люблю твою, Россия, старину,

Твои леса, погосты и молитвы...

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах черный крест.

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов в окрестностях России.

Кресты, кресты...

Я больше не могу!

Я резко отниму от глаз ладони

И вдруг увижу: смирно на лугу

Траву жуют стреноженные кони.

Заржут они — и где-то у осин

Подхватит эхо медленное ржанье,

И надо мной —

бессмертных звезд Руси,

Спокойных звезд безбрежное мерцанье... 

ПЕРВЫЙ АКТЕР (чуть помедлив, продолжает читать из книги).

Я оторвал от рукописи лицо, и наши взгляды встретились. Его глубоко запавшие махонькие глазки смотрели на меня пытливо и настороженно. (Закрывает книгу. Поворачивается ко второму актеру.) Как вас звать? 

ВТОРОЙ АКТЕР. Николай Михайлович Рубцов. 

ЖЕНЩИНА. Сдав экстерном экзамены за десятилетку, Рубцов поступил в Литинститут. (Открывает книгу, читает воспоминания С. Викулова.) «На творческий конкурс Литинститута Николай Рубцов представил самодельную книжку «Волны и скалы»... Но те, кто потом стал учить Рубцова, вероятно, не сразу поняли, что перед ними не просто талант, а почти сформировавшийся поэт... К своим двадцати шести годам прошедший, как говорится, огонь и воду, познавший не только (а вернее, не столько) верхние, просторные и светлые этажи жизни, но и ее глухие подвалы и даже ее дно, он ждал от Литинститута не школярских разговоров о ямбах и хореях, а откровений о жизни, о душе человеческой... Ждал — и не дождался...

ПЕРВЫЙ АКТЕР (задумчиво). Он мог выйти из комнаты и, никому не сказав ни слова, уехать на вокзал и отправиться в Вологду, в деревню. Проходит день, другой... Замечаем, что Рубцова нет. Где же он? Никто не знает...

ЖЕНЩИНА. Ему было двадцать шесть... Он почти ничего не рассказывал о себе... Мы знали только, что где-то в деревне у него есть жена Гета, есть дочка... Забрать семью к себе он не мог... Некуда было... 

ВТОРОЙ АКТЕР (берет гитару и начинает петь).

Я уеду из этой деревни...

Будет льдом покрываться река.

Будут ночью поскрипывать двери,

Будет грязь на дворе глубока.

Мать придет и уснет без улыбки...

И в затерянном сером краю

В эту ночь у берестяной зыбки

Ты оплачешь измену мою.

Так зачем же, прищурив ресницы,

У глухого болотного пня

Спелой клюквой, как добрую птицу,

Ты с ладони кормила меня...

Мы с тобою как разные птицы,

Что ж нам ждать на одном берегу?

Может быть, я смогу возвратиться,

Может быть, никогда не смогу...

Ты не знаешь, как ночью по тропам

За спиною, куда ни пойду,

Чей-то злой, настигающий топот

Все мне слышится словно в бреду. 

ПЕРВЫЙ АКТЕР (открывает книгу. Из воспоминаний С. Макарова). Рубцов знал много страшных историй про ведьм и колдунов и часто рассказывал их по ночам. Рассказывал глуховатым голосом... Однажды он принес пачку копирки. Пишущей машинки у нас не имелось, поэтому и копирка была ненужной. Вечером за окном тихо падал снег. Николай взял ножницы, сделал из копирки несколько самолетиков, открыл окно и сказал мне: «Каждый самолет — судьба. Давай испытаем судьбу! Это — моя судьба» — и он сильно послал черный самолет в снегопад. В это время налетел небольшой порыв ветра, самолет резко взмыл вверх, затем круто накренился и стремглав полетел вниз. Николай подавленно молчал. Больше самолетиков он не пускал...

ЖЕНЩИНА. Он все время испытывал судьбу, сам вызывал из сумерек злых духов ночи. Навязчиво начинают повторяться в его стихах образы ведьмовских чар...

ВТОРОЙ АКТЕР.

Скачет ли свадьба в глуши потрясенного бора, 

Или, как ласка, в минуты ненастной погоды 

Где-то послышится пение детского хора, — 

Так — вспоминаю — бывало и в прежние годы! 

Вспыхнут ли звезды — я вспомню, что прежде

                                                                                 блистали

Эти же звезды. А выйду случайно к парому,— 

Прежде — подумаю — эти же весла плескали... 

Будто о жизни и думать нельзя по-другому!.. 

ПЕРВЫЙ АКТЕР. И все-таки жизнь Николая как-то налаживалась в эти годы. В московских журналах готовились к публикации подборки его стихов, появились какие-то деньги, признание. Рубцов «входил» в литературный круг. (Открывает книгу на воспоминаниях Э. Крылова.) О Рубцове порою говорят и даже пишут как о человеке характера тяжелого, вздорного, неуравновешенного, чуть ли не злого. Ссылаются при этом на различные эксцессы. Да, эксцессы были... Рубцов был всяким, но никогда не был ни вздорным, ни злым... Однажды... он собрал книгу стихов и отнес в издательство.

— Понимаешь,— рассказывал он мне...— редактор читает мои стихи семье, друзьям, знакомым, переписывает их для себя, а издавать не хочет.

Увы, такое было время...

ЖЕНЩИНА (берет книгу, продолжает читать). ...Все разъехались в общежитии. Мне ехать было некуда, а его что-то задерживало. Но вот собрался и он в свою Николу. Я зашел к нему в комнату. На полу лежал раскрытый чемодан. Сам он сидел на корточках и запускал желтого цыпленка, который как-то боком прыгал на металлические лапках и старательно клевал пол. Рубцов заливисто смеялся, хлопал руками по полу, как бы отгоняя цыпленка, а меня даже не заметил.

— Вот посмотри. Хорошо, правда? Дочке везу,— и он опять пустил цыпленка прыгать по полу... 

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Это было летом 1964 года... 

ЖЕНЩИНА. Рубцова уже исключили из Литературного института, на дневном отделении которого он более или менее сносно, но как-то существовал целых два года... Однако поначалу исключение из института казалось Рубцову несущественной, формальной ошибкой, которую легко будет исправить осенью, когда вернутся из отпусков все преподаватели.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Нельзя сказать, что у Рубцова не было оснований для подобного оптимизма. Руководитель творческого семинара Николай Сидоренко, аттестуя Рубцова за второй курс: «Если вы спросите меня: на кого больше всего надежд,— я отвечу: на Рубцова. Он — художник по организации его натуры, поэт по призванию».

ЖЕНЩИНА. Летом шестьдесят четвертого года Рубцов чувствовал себя на взлете. Счастливый, уезжал он в деревню, где ждали его жена, дочь... 

ВТОРОЙ АКТЕР. 

Тихая моя родина!

Ивы, река, соловьи.... 

Мать моя здесь похоронена 

В детские годы мои... 

ПЕРВЫЙ АКТЕР. 

Где же погост? Вы не видели?

Сам я найти не могу. 

ЖЕНЩИНА. 

Тихо ответили жители:

— Это на том берегу. 

ВТОРОЙ АКТЕР. 

Тихо ответили жители, 

Тихо проехал обоз. 

Купол церковной обители 

Яркой травою зарос. 

Там, где я плавал за рыбами, 

Сено гребут в сеновал:

Между речными изгибами 

Вырыли люди канал. 

Тина теперь и болотина 

Там, где купаться любил... 

Тихая моя родина, 

Я ничего не забыл. 

ВСЕ ТРОЕ ВМЕСТЕ (как клятву).

С каждой избою и тучею, 

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую, 

Самую смертную связь.

ЖЕНЩИНА (берет со стола тетрадный листочек. Читает письмо Николая Рубцова от 27 июля 1964 года, отправленное Сергею Багрову). Я снова в своей Николе... Живу я здесь уже месяц. Погода, на мой взгляд, великолепная, ягод в лесу полно — так что я не унываю...

ПЕРВЫЙ АКТЕР (открывает книгу, читает воспоминания С. Багрова). ...Было то утро влажное, голубое, словно вымытое в реке и подсыхавшее на припеке. Пахло некошеным клевером и гвоздикой. По крайнему к Толшме посаду я подошел к плоскокрышей избе с крыльцом, заросшим крапивой и лопухами.... Войдя через сени в полую дверь, слегка удивился. В комнате был такой беспорядок, какой невозможно вообразить. На полу валялись клочья бумаг, салфетка с комода, будильник, железные клещи и опрокинутый набок горшок с домашним цветком. На столе—какие-то распашонки, тут же чугун с вареной картошкой, бутылочка молока и детский ботинок. Из горенки послышался младенческий крик, а вслед за ним с крохотной девочкой на руках выплыл и сам Рубцов. Был он в шелковой белой рубахе, босиком. Перекинутый через лоб жидкий стебель волос и мигающие глаза выражали досаду на случай, заставивший его сделаться нянькой.

ВТОРОЙ АКТЕР. Это Лена моя! Мы пробуем прибираться. Вернее пробует Лена. И я ей все разрешаю!

ПЕРВЫЙ АКТЕР. А для чего? 

ЖЕНЩИНА (задумчиво закрывая книгу). Сергей Багров, навестивший Рубцова в то лето в Николе, не говорит ни о бедности окружавшей поэта жизни, ни об отношениях, должно быть, очень не простых, сложившихся между обитателями «плоскокрышей» избушки. Едва ли это сделано умышленно...

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Энергия и бодрость Рубцова заражали гостя. Вот и осталось в памяти только: «праздничная улыбка, а в карих глазах что-то ласково-легкое, игравшее радостью и приветом». В то лето Рубцов был буквально переполнен стихами...

ЖЕНЩИНА. Он был счастлив в то лето. Он, пускай неумело и судорожно, но всегда стремился к семейному покою. И все как-то, но налаживалось в то лето. Домашние постепенно смирялись с необычностью избранного им пути, тем более что фантастическая, по их разумению, мечта Рубцова вроде бы и обретала уже реальную плоть. Он учился в Москве «на поэта», стихи его печатали центральные журналы...

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Осенью Николай Рубцов уехал, в Москву, уехал, чтобы дальше учиться в Литературном институте.

ЖЕНЩИНА. В институте Рубцова не восстановили.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. 1964... Это памятный в истории страны год. Октябрьский Пленум ЦК КПСС освободил в этом году от своих обязанностей Хрущева и избрал на его место Брежнева. 

ЖЕНЩИНА. Это переломный год и в судьбе многих поэтов. В 1964 году, в Ленинграде, судили за тунеядство и выслали в Архангельскую область будущего лауреата Нобелевской премии поэта Иосифа Бродского.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. В 1964 году после мучительных колебаний, после странствий по Северу, Евгений Евтушенко пишет поэму «Братская ГЭС» где... (усмехается.) «Мне в Братской ГЭС мерцании раскрылся, Россия, материнский образ твой» .

ЖЕНЩИНА. В 1964 году исключили из Литературного института Николая Рубцова. Поздней осенью он возвращался назад и в Тотьме снова встретился с Сергеем Багровым.

Уходит со сцены. 

ПЕРВЫЙ АКТЕР (раскрывает книгу). В один из дождливых дней прогудел пароход, и по сходням в толпе пассажиров на тотемский берег сошел Николай (Поворачивается ко второму актеру.) А как институт? 

ВТОРОЙ АКТЕР. Перешел на заочное.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. В Тотьме останешься? 

ВТОРОЙ АКТЕР. Нет. Поеду в Николу. 

ПЕРВЫЙ АКТЕР (читает по книге). Денег у Рубцова не было, и он был вынужден — как он этого не хотел! — взять в районной газете командировку. Перед тем как уехать, зашел на часок ко мне. Мы сидели в доме моих родителей, на старинных высоких стульях, пили вино, курили и слушали дождь. И вдруг Николай запел...

ВТОРОЙ АКТЕР (подыгрывая себе на гитаре) 

Потонула по тьме отдаленная пристань. 

По канаве помчался, эх, осенний поток! 

По дороге неслись сумасшедшие листья, 

И порой раздавался пароходный свисток. 

А последние листья вдоль по улице гулкой 

Все неслись и неслись, выбиваясь из сил. 

На меня надвигалась темнота закоулков, 

И архангельский дождик на меня моросил... 

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Я слушал его резковатый красивый голос и мысленно видел перед собой холодный сухонский плес и уплывающий пароход, на котором ехал Рубцов куда-то далеко-далеко, к каким-то неведомым берегам, где гуляют промозглые ветры, где тревога, где грозы, где вечная ночь... Едва кончил он петь, как раздался гудок. Мы поспешили на пристань.

(Второй актер встает и уходит со сцены. Свет медленно гаснет. Но пока он гаснет, еще звучат слова первого актера.—Долго глядел я вслед уходящему пароходу и ощущал, как звенела во мне эта прощальная песня, наполняя душу тоскливой торжественной тишиной...)