Поэту посвящается
И. Стремяков
Дорога к Рубцову
Над Вологдой небо свинцово,
там маются души живых, -
иду на могилу Рубцова
с букетом цветов полевых.
Как пусто в не паханном поле!
Как дико в овраге лесном!
И весь этот путь поневоле
мне кажется тягостным сном.
Гроза над рекою ярится,
и колокол бьёт за горой,
и плачет какая – то птица
в тумане небес надо мной.
Сутулятся ивы сурово,
ухабам не видно конца, -
иду на могилу Рубцова -
учителя, брата, творца.
Открытый разговор
Н. Рубцову
Легко живёшь! – поэту говорила
Одна особа, сидя за столом.
Не то карала, а не то корила.
На это право, чувствуя притом.
- Легко живу? – переспросил он тихо.
Потом вздохнул…Ей это не понять.
Безоблачность, мальчишескую лихость
С бессонницей никак не уравнять.
Она бывала только на пирушках.
Чужим стихам стараясь подпевать
И, как любви минутной побирушка,
Частенько оставалась ночевать.
Легко живёшь…Мне слышать это больно,
С какой же это видно высоты,
Что сыплет жизнь коробочкою полной:
Вино и деньги, слава и цветы?
Легко…Легко ли? Впрочем, есть такие,
Которых сразу трудно разглядеть.
Они и камень в душу могут кинуть,
И ласками в постели отогреть.
Они способны просто для забавы
Сказать поэту, видя, что устал:
- Твои глаза, как у собаки, право.
Больной собаки. Разве ты не знал?
Памяти Николая Рубцова
Ни в росхлестах трибун, ни на параде
Негромких муз твоих не встречу я.
Лицо с полуулыбкой, взгляд в себя-
Отцовское есть что-то в этом взгляде.
И как-то по-девчоночьи обидно
Идти впотьмах на твой летящий свет.
Иду я по твоим следам, поэт,
И потому следов моих не видно.
«Россия, Русь! Храни себя, храни!»-
Звенит строка в твоей бессмертной оде…
Живут стихи. Тебя хранят они.
А их хранит любовь в твоём народе.
Памяти Николая Рубцова
Двадцатый век умчался как комета,
О чём грустим? О том ли мы грустим?
Постыдна доля русского поэта,
Во времена, подобные моим.
Погиб Рубцов трагический и славный.
А был так молод! И вино любил.
Бередил душу лирою державной,
Задорно тратил молодости пыл.
Мы с Колей из советской молодёжи.
Не стану лгать, я не был с ним знаком,
И внешностью мы больше с ним похожи,
Чем славою и пламенным стихом.
Его Россия нынче не в гордыне –
Конца и края горю не видать.
И от страны, припомнившей о сыне,
Полно посыльных – весточку подать.
А весть одна – безмерно горе это:
Народу жить страшней, чем умереть.
И доля настоящего поэта,
Зажечь свою звезду и не сгореть.
Звезда Рубцова
Торопился, видимо не зря,
Потому что сильно был встревожен,
Понимая, что его заря
На закат безвременный похожа.
Без любви и счастья – одинок,
Жил одной мучительной надеждой,
Что он встретит русский огонёк
В темноте безлюдной и кромешной.
Чувствуя не радость, а беду,
Что всегда врывается мгновенно,
Он спешил зажечь свою звезду
Над Россией
И над всей вселенной.
Яркую звезду сумел зажечь,
Несмотря на яростные грозы,
Но себя не смог он уберечь
От беды в крещенские морозы….
Иль её почувствовать не мог,
Или перед нею растерялся?…
Ночь была….
А русский огонёк
В беспроглядном поле зажигался.
Слишком поздно засиял в ночи
Свет его спасительный и дальний.
Не с того ль так горестно звучит
Музыка стихов его печальных?….
Воробей в стужу
А гляди, не становится вредным
Оттого, что так трудно ему…
Н.Рубцов
Когда страна в строительном угаре
Звала из дома вширь, вперёд и ввысь,
Кому ни лень – все старое ругали
И новшеством ещё не обожглись,
Когда с трибун, в речах и бодрых песнях
Звучал призыв, всё бросив, ехать вдаль,
И оставалась в разорённых весях
Забитых окон тихая печаль,
Когда Отчизна, став большим вокзалом,
Плыла, бежала, ехала и шла,
Стальных ножей бульдозерное жало
Грозило жизни каждого села,
Ты просто жил. Вокруг метались тени.
Искал свой дом, участия, тепла,
И в мире лжи, невзгод и потрясений
Чиста душа осталась и светла.
Ты славно пел. Грустила твоя муза
Под шелест листьев, крики журавлей.
И ради счастья вашего союза
Сияли звёзды ярче и светлей.
И в этом мире – пасмурном и бедном,
Среди осин, глухих лугов, дождей,
Ты сам не стал отъявленным и вредным,
Как не замёрзший в стужу воробей.
Кони
Всё с поэтом хотел
Познакомиться.
Познакомиться, думал,
А там...
Проходили стихи его,
помнится,
По болотистым нашим
Местам.
Но не конною лавой
Процокали,
Задирая хвосты
На ветру,
Не вокруг пропылили,
Не около,
А как раз по душе,
По нутру.
А душе не сойти
На обочину,
И подумалось мне,
Как взглянул:
Там идут
Только кони рабочие.
Каждый стих
Будто Землю тянул.
Неподстриженные.
Разномастные.
Что ни конь -
Свой характер
и цвет.
Помню:
Рыжие,
белые,
красные...
А вот чёрных
Не помнится.
Нет!
Всё с поэтом хотел
Познакомиться.
Познакомиться,
Сверить сердца.
Опоздал.
Но стихи его
Помнятся.
А у памяти
Нету конца.
«Благо» поэта
Пусть ещё всевозможное благо
Обещают на той стороне.
Не купить мне избы над оврагом
И цветы не выращивать мне.
Н. Рубцов
О неясное «благо» поэта!
В чём ты, радость бродяжьей души?-
Понимая, что песня допета,
Поллитровку до дна осушить?
Или с женщиной этой случайной
Закрутить, загулять до утра?-
Закипать от бессилья, как чайник,
И не помнить саднящих утрат…
«Нет уж, дудки!
Кому это нужно?»-
Я поэту сквозь годы кричу,-
«Быть задушенным жизнью бездушной
Вам не стоит, и я не хочу!»
Даже если душа притомилась,
И мерещатся всюду гробы,
Всё равно я не сдамся на милость
Искорёженной с детства судьбы!
Вечно помня о давнем том горе-
О поэте, как брате родном,
Я куплю себе дом на угоре,
И посею цветы под окном…
Божий путник
- Куда ты, Рубцов Николай
Уж солнышко клонится долу?
Махнул я столице – прощай!
Мне надо в родную Николу.
-Неужто осилишь пешком
Просторы забытой дорогой?
-Где поездом, полем, леском ,-
Глядишь, - я в избушке убогой.
-Крылечко взяла лебеда.
И туча над речкою плачет.
-А это по-прежнему значит-
Ко мне приплетётся беда.
-Метался в избе огонёк,
Решил, видно, выйти на волю?
-Ходил на развилку дорог.
Люблю одиночество в поле.
-На зорьке - осенняя дрожь.
И кружит крикливая птица.
Куда же ты снова идёшь?
-Я путником Божьим родился.
Замерзают мои георгины…
Николай Рубцов
Бред стихийного рынка по градам российской равнины,
Где колючие взгляды – славянского духа жнивьё.
О, Рубцов, как прекрасны, как свежи твои георгины!
Ты любил их. За них пил «застойное» пиво своё.
Там полтинник в цене. Там трояк обернётся – бутылкой.
Про косматые брови хорош анекдот на троих....
Что ж теперь?
Заблудились меж гласностью мы и «Бутыркой»,
Поделили безбожно страну на своих и не очень своих.
Все надеждой живём!... Но мне страшно, что русские кони,
Оборвав постромки, снова с храпом рванут в никуда!....
Вот и век наш израненный бредит в предсмертной агонии.
Он умрёт. А твои георгины? – Их свет навсегда.
Памяти Николая Рубцова
Я тебя вспоминаю всё чаще,
Вспоминаю пронзительный взгляд,
В эту мглистую даль уходящий,
Словно тающий в небе закат.
Шёл ли ты вологодской дорогой
Или вёл по Тверскому друзей, -
Всё тревога, тревога, тревога
Из души исходила твоей.
Бесприютно мотаясь по свету,
Сам своим неудачам смеясь,
Ты читал нам любимых поэтов,
Как бы заново жить торопясь...
Всё могло бы сложиться иначе,
Но в январской буранной гульбе
Всё яснее я слышу, как плачет,
Как печалится Русь по тебе.
Плачет шелестом ивы плакучей,
Да о чём уж теперь говорить! -
Плачет ночью звездою падучей,
Что могла б ещё долго светить...
И поёшь ты у тёмных околиц,
У задымленных снегом крылец -
Самый чистый её колоколец,
Самый звонкий её бубенец.
Письмо Николаю Рубцову
... Эта горькая весть разминулась со мной.
И провёл я весь день не грустя, не скорбя,
Потому что не знал я,
что шар наш земной
Продолжает кружиться
уже без тебя.
У поэта Шатры в нашем отчем краю
Я в селе Каракол в это время гостил.
Вспоминали друзей,
пели песню твою:
«...И архангельский дождик
На меня моросил...»
В то село Каракол не идут поезда,
То село далеко
От проезжих дорог,
И стоит над селом голубая звезда,
Как в одной из твоих вечно памятных строк.
В эту звёздную ночь
тих, пустынен Алтай,
Далеко на Тверском – наш родной институт.
Эй, Шатинов Шатра, вслух стихи почитай,
Пусть замедлиться бег торопливых минут!
Благородного лета кончалась пора,
И, уже набираясь для осени сил,
Русским строчкам в горах подпевали ветра:
«...И архангельский дождик
на меня моросил...»
Помнишь, Коля, как съехались мы на Тверской,
Кто откуда, со всей бесконечной страны,
Помнишь долгие споры над чьей-то строкой
И надежды, которых мы были полны?
Мы росли,
становились умней и взрослей,
И, сближаясь с твоею
«Звездою полей»*,
«Ветка горного кедра»*
качалась моя...
Помнишь – мы по Алтаю бродили с тобой.
- Что за дивная силища в этой волне! -
Ты сказал о Катуни моей голубой,
И не скрою,
что это понравилось мне,
Полюбилась тебе наших гор тишина.
- Я ещё непременно приеду сюда!..
Заверял ты меня,
и твоя ли вина,
Что теперь не приедешь уже никогда.
И не верится мне, что с тобою вдвоём
На земле, где ты голову гордо носил,
Мы уже никогда – никогда не споём:
« ...И архангельский дождик
На меня моросил...»
Перевёл с алтайского
Илья Фоняков
------------------------------------------------------------------
* «Звезда полей» – книга Н. Рубцова.
* «Ветка горного кедра» – книга Б. Укачина.