"Когда учитель в класс входил угрюмым бегемотом..."
Вячеслав Белков
Николай Рубцов. Собрание сочинений в 3-х томах:
М., Терра, 2000.
Только что в Москве вышло собрание сочинений Николая Рубцова в 3-х томах. Рискнуло его выпустить издательство «Терра». Составитель - Валентина Зинченко. В собрание вошли стихи и их варианты, письма поэта, проза и т.д.
Первые собрания сочинений - всегда дело рисковое. Текстологически многие стихи еще не выверены, не датированы, предыдущий опыт еще невелик. Лучше бывает, когда за такое дело берется коллектив авторов.
Вот и в новом собрании сочинений Рубцова почти сразу замечаешь и удачи, и промахи издателей. Но я не буду сейчас останавливаться на деталях, а попробую рассказать вологжанам о том новом, что они могут прочесть в этих трех томиках.
Составитель собрания живет в Москве, и ему удалось впервые широко использовать воспоминания некоторых московских друзей Николая Рубцова. Прежде всего - интереснейшие воспоминания Николая Шантаренкова, с которым поэт познакомился еще в юности, в Кировске, где оба они учились в горно-химическом техникуме. «Шантаренков помнит, как впервые увидел на волейбольной площадке парня в тельняшке и широких брюках клеш с идеальным атлетическим сложением - очень красиво тот играл в волейбол. Потом узнал его уже в техникуме: «Сидит этот морячок с усиками, в бушлате - улыбается, шутит. Он казался значительно старше нас: мужчина широкоплечий, с бицепсами. Гирю-двухпудовку мы не могли оторвать от пола, а он спокойно ее поднимал...» Дело в том, что Рубцову было уже 17, а многим из его новых друзей - всего 14 лет.
Это было начало знакомства, а когда Николай Рубцов бросил техникум, он посвятил Н.Шантаренкову свои «Прощальные стихи». Они публиковались раньше, но почему-то не полностью. Сейчас мы можем дополнить их новыми строками:
Я ухожу от мирных этих келий,
Где все так глупо прожито и зря,
Где над душой, как камень,
тяготели
Тоска, и лень, и злоба, и
хандра!
Я ухожу от зав. учебной частью,
От злых и строгих
бобыревских
глаз -
Какое вдруг неслыханное
счастье
Доставил мне прощальный
этот час!..
И немного дальше Рубцов
пишет, уже в другом ритме:
Прощай, прощай, полярный край!
Ругать
тебя не смею.
И пусть бы был ты божий рай,
Но вой волков, собачий
лай
Куда, по мне, милее!
Прощайте вы, с кем я делил
И время, и
заботы,
С кем безнадежно я грустил,
Когда учитель в класс входил
Угрюмым бегемотом!..
Наверно, эти стихи не публиковались, чтобы не обижать кого-то, конкретных людей...
В новом собрании сочинений поэта есть и другие новые для нас стихи, но я бы сказал, что не всегда убедительно доказано, что это именно рубцовские стихи. Есть и обратные примеры. Скажем, В.Зинченко установила, что стихотворение «Огороды русские», включенное во многие посмертные книги Рубцова, написала М.Гриезане. Стихотворение это оказалось в архиве поэта почти случайно (см. том I, стр. 304).
Несколько новых писем и надписей на книгах приводит В.Зинченко в своем издании. Некоторые из этих писем ждали своего часа в вологодском архиве поэта, а некоторые отыскались в Москве. Вот любопытная записка, которую летом 67-го года поэт пишет Сергею Шмитько:
«Сережа! Завтра, часа в два-три, я получу в издательстве деньги, но сегодня мне нехорошо перед товарищем: недостает у меня одного рубля. Займи, пожалуйста, до завтра».
Видимо, речь тут идет о гонораре за «Звезду полей», и такие детали, факты добавляют новые штрихи в наше видение московской жизни Рубцова. Надо сказать, что Москва играла важную роль в его жизни. Это естественно: здесь были литературный институт, издательства, редакции журналов, много друзей. Даже известные ранее письма поэта - И.Серегину, Н.Сидоренко, А.Яшину, Е.Исаеву, Б.Слуцкому, - собранные здесь в одном томе, говорят о многом.
Не совсем удачно, на мой взгляд, расположены стихи и варианты в собрании сочинений. А отсутствие алфавитного их указателя очень затрудняет ориентирование. Наверное, у исследователей и читателей будут претензии и к комментариям.
В предисловии к собранию написано о многих встречах Рубцова, и конечно, ему чаще встречались «не «бегемоты», а нормальные, хорошие люди. И сам поэт запомнился людям как добрый человек, как вещий певец:
И дубы вековые над нами
Оживленно листвою
трясли.
И со струн под твоими
руками
Улетали на юг журавли...