Шантаренков впервые увидел Рубцова, когда он неистово играл в волейбол. Подумал, что это гость из города. Рубцов был в чёрных моряцких брюках и бушлате. В Горно-химический техникум в Кировске часто приходили гости: потанцевать, поговорить, попеть, сыграть в футбол, волейбол и карты. Но когда игра закончилась, морячок вместе со студентами пошёл в общежитие, а потом Шантаренков встретился с ним в аудитории. Как и Шантаренков, он оказался студентом-первокурсником. Вскоре Рубцов и Шантаренков стали жить в одной комнате. Кровать Шантаренкова была у двери, а кровать Рубцова у окна.

Рубцов любил приводить в гости разных интересных людей и подолгу беседовать с ними. Некоторые из этих людей были бичами, некоторые городскими сумасшедшими. Среди них случались картёжники, с которыми Рубцов играл на деньги. Иногда ночи напролёт, тайно. Играть он начинал только после того, как убеждался, что у игрока есть деньги. Просил: «Покажи». Рубцов всегда выигрывал. Ему везло в карточной игре.

Кроме игры в карты, Рубцов любил ночами говорить на разные философские темы: в прямом смысле этого слова. Из философов больше всех любил Гегеля, боготворил его. В качестве собеседника он выбрал Шантаренкова. Ему же посвятил ставшие впоследствии знаменитыми «Прощальные стихи». Интересно посвящение: «Шантаренкову!».

Для поэтики Рубцова характерно использование в большом количестве восклицательных знаков. И стихи он читал с восходящей интонацией. На это обратил внимание Вадим Кожинов, тем самым, опровергая прикреплённый к поэзии Рубцова ярлык «тихая лирика». Кстати, этот ярлык «навесил» на лирику Рубцова профессор Литературного института Александр Алексеевич Михайлов.

Рубцов резко отрицательно высказывался о Михайлове: «Феликс! Я обратил внимание, что листок, на котором я пишу, лежит на «Лит. газете», а в ней написано: «Моя поэтическая личность…всегда отделена от меня». Это слова какой-то Майи Борисовой, которые приводит в своей статье «Диалог соседей» ( и наш общий) друг Ал. Михайлов… Умники! Ужас! Михайлов, оказывается не «рубит» в поэзии…. Ну, да ладно: у них своя компания, у нас своя. И прошу прощения: я задел такую личность, от которой навсегда отделена не только поэзия, но в любой момент может отделиться приказ о моём отчислении из института» (Письмо Николая Рубцова Феликску Кузнецову из села Никольское от 20 ноября 1965 года).

Всё-таки поэт слишком категоричен в оценке Михайлова. Что касается тождества «лирический герой-автор», соглашаюсь с поэтом на сто процентов. Термин же «тихая лирика» имеет глубокий сакральный подтекст, на который Михайлов не мог указать из-за цензуры. Литературоведение в то время было «марксистско-ленинское». И, конечно, Михайлов не решился затронуть православный аспект, тесно связанный с введённым им в литературоведение понятием.   

Лирика Рубцова, действительно, «тихая», но не в смысле противопоставления «эстрадной» поэзии «деревенской», как ещё называли «тихую лирику». Поэзия Рубцова пронизана исихастскими мотивами, о чём можно прочитать в моей книге «От Гоголя к Рубцову» (Елена Митарчук. От Гоголя к Рубцову. Москва, 2010 год).

Стихотворение «Прощальные стихи» печатают в усечённом виде. Реально оно намного длиннее – 8 страниц. У Шантаренкова есть автограф стихотворения, написанный изумительным мелким и чётким почерком – чертёжным шрифтом. Автограф опубликовал Леонид Вересов. Бесспорно, Рубцов выдающийся каллиграф.

Учился Рубцов вяло. Сидел на задней парте – «камчатке». Писал стихи «на манжетах» - в свих тетрадях и чужих. В чужой тетради, раскрытой на середине, один раз написал стихотворные строчки. Как-то ему что-то не понравилось в словах преподавателя. В сердцах он ударил по копировальной доске. Разбил её. Но ему простили.

Был привлекателен внешне, нравился девушкам. Любил танцевать и танцевал хорошо. Дружил с девушкой, которая выросла, как и он, в детском доме. Однажды она явилась на танцы в карнавальном костюме – в образе золотой рыбки. Он стал её звать «Золотая рыбка».

С Шантаренковым часто пел: «Солнце всходит и заходит», «Меж крутых бережков» и т.д.

Снова Рубцов и Шантаренков встретились через несколько лет после того, как Рубцов покинул техникум, не доучившись, в Москве. Рубцов готовил тогда к печати свою «Звезду полей», а Шантаренков работал в театральном отделе Главного управления культуры города Москвы на Неглинной. Сейчас Главное управление культуры называется Департамент культуры и находится там же: Неглинная улица, дом 8/10. К этому времени Шантаренков закончил театроведческий факультет ГИТИСа, а Рубцов был студентом Литературного института.

Рубцова привел к Шантаренкову в главк Анатолий Чечётин - однокурсник Рубцова и сослуживец Шантаренкова, узнав, что они были хорошими друзьями в юные годы. Шантаренков вспоминает, что Рубцов отказался подняться к нему в кабинет и скромно стоял в коридоре первого этажа. Я считаю, что он сделал правильно. В комнатах там сидит по несколько человек: и тогда, и теперь. Рубцову не нужны были посторонние свидетели-чиновники его первой встречи после долгой разлуки с другом юности.   

Шантаренков запомнил, что Рубцов был в валенках и каком-то пальто. Шапки на голове не было. Понято, что православный человек, как входит в дом, так шапку снимает. Шантаренков с трудом в нём признал товарища по ночным философским бдениям и соисполнителя песен в Кировске. Рубцов был лыс и выглядел старше, чем был на самом деле.

Чечётин, работавший с Шантаренковым в театральном отделе, рассказывает, что именно он нашёл поэту машинистку, бесплатно, из уважения к таланту Рубцова напечатавшую рукопись «Звезды полей». Девушку эту звали Зоя, и она была студенткой-заочницей Литинститута. Зоя, по воспоминаниям Чечётина, трудилась в машбюро: «Утром в назначенный день Коля пришёл ко мне на работу за рукописью. Я указал глазами на аккуратно разложенные три экземпляра текста, лежащие на столе. Он тут же весь просиял, обрадовался. Застеснялся насчёт оплаты, но я сказал, что Зоя всё равно денег не возьмёт. Он пообещал потом отблагодарить её и начал заворачивать в афишу два экземпляра машинописной рукописи будущей книжки «Звезда полей». (Анатолий Чечётин. Встречи. Этюды о Николае Рубцове)

Шантаренков утверждает, что рукопись «Звезды полей» напечатала для издательства «Советский писатель» машинистка, которую нашёл он. В качестве гонорара она получила от Шантаренкова пропуск на какие-то спектакли в московские театры. Возможно, что эта машинистка печатала стихи Рубцова для книги «Звезда полей» с рукописи, напечатанной Зоей.

Рукопись, на самом деле прошла долгий путь, до издательства. Известно, что поэт не сумел её вовремя сдать в издательство «Советский писатель» из-за очередного инцидента в ресторане ЦДЛ, после которого уехал из Москвы. Она выпала из календарного плана издательства на 1966 год и вышла годом позже, значительно дополненная и переработанная.

Очень интересны воспоминания Валентина Солоухина - председателя студкома Литературного института о начале работы Рубцова над рукописью «Звезды полей»: «Я отдал ему машинку. Через несколько минут он уже стучал, работал всю ночь. Печатал он медленно, с большими паузами, как потом он сам сказал, почти каждое стихотворение правил «на ходу». Только утром на какое-то время стук затих, а как только проснулось общежитие, машинка застучала снова. В тот день Рубцова на лекциях не было, не было его и на следующий. … С машинкой он принёс отпечатанную рукопись и попросил меня посмотреть. … Хочу заметить, что в прочитанной рукописи были почти все стихи, вошедшие в московский сборник «Звезда полей».  (Валентин Солоухин. Воспоминания о Николае Рубцове).

Пропуском на спектакли за печать рукописи «Звезды полей» Шантаренков смог осчастливить не только машинистку, но и автора. По пропуску водил Шантаренков в театр и поэта – смотреть спектакль на колхозную тематику, кажется, в театр им. Ермоловой. Спектакль Рубцову не понравился. Он даже не удостоил его критики. Просто молчал.

Поскольку Рубцова после разных мелких инцидентов в ЦДЛ в качестве наказания перевели с дневного на заочное отделение, общежитием он мог пользоваться только во время сессии. И Рубцов, очень любивший жить в Москве, в период восстановившейся дружбы с бывшим соучеником по Кировскому техникуму останавливался в коммунальной квартире на Войковской, в которой у Шантаренкова и его супруги была одна комната. Дом не сохранился. Рубцов останавливался там несколько раз, пока у Шантаренкова не родились дети: мальчик и девочка. После этого друзья встречались в других местах.

В комнате Шантаренковых из спальных мест были кровать и диван. Естественно, что Рубцов спал на полу. Когда Рубцов приезжал в гости, Шантаренков покупал несколько бутылок шампанского, возил Рубцова на такси, например, на Главный телеграф. Был случай, когда Рубцов отправлял оттуда деньги, по словам поэта, жене. Одним словом, как сказала Белла Ахмадуллина в одном из своих лучших стихотворений:

Он то в пустой пельменной горевал.

То пил коньяк в гостиных полусвета.

И понимал: всё это гонорар

За представленье: странности поэта.

Про гражданскую жену Генриетту Меньшикову рассказывал мало. Говорил, что женится только на женщине с образованием (гуманитарным), чтобы можно было с ней говорить о литературе и искусстве. О родителях ничего особенно не рассказывал. Правда, показывал фотографию отца с дарственной надписью. Эта фотография теперь всем известна. Ещё рассказал, как отец провожал его на вокзал и нёс чемодан сына во время их последнего свидания. Это было незадолго до смерти отца.

Пел Шантаренкову у него дома песни на свои стихи под гитару. Шантаренков был потрясён уровнем поэзии Рубцова. Особенно ему запомнилось исполнение «Я буду скакать по холмам…». Я спросила, были ли там строки, приписываемые Рубцову:

Но жаль мне, но жаль мне растоптанной царской короны,

Но жаль мне, но жаль мне расстрелянных царских детей.

Шантаренков не знает о существовании такого варианта строфы.

Песнями Рубцов расплачивался за гостеприимство. Один раз он занял у Шантаренкова десять рублей и отчитывался перед другом о «проделанной работе»: сегодня написал столько-то строк. Это значило: вот, мол, на что идут твои деньги.

Как-то вечером явился домой с синяком под глазом. Дрался на улице с компанией, бившей одного. За этого «одного» поэт и заступился. Утром засобирался «в город». Стал примерять тёмные очки жены Шантаренкова (без её разрешения). Шантаренков испугался: жена была бы недовольна. Поэтому попросил Рубцова остаться дома, пока вопрос с синяком как-то решится. 

«Звезду полей» Рубцов Шантаренкову не подарил. Он купил её сам. Она у него хранится, обёрнутая в кальку, сквозь которую просвечивает чёрно-белая картинка на супере.  

По воспоминаниям современников, Рубцов, подписывая книгу, прямо у них на глазах срывал супер с не нравившейся ему авангардной картинкой и рвал. Об этом подробно рассказывает Анатолий Азовский («Январская земляника»). Книге Шантаренкова повезло.

Про Дербину Рубцов Шантаренкову ничего не рассказывал.

На похоронах Поэта Шантаренков не был.

По утверждению Николая Никифоровича Шантаренкова - создателя ансамбля «Казачий кругъ», у Рубцова было мироощущение казака. И, если бы он был жив сейчас, то пел бы с ним казачьи песни в этом ансамбле.

Всё это Николай Никифорович Шантаренков рассказал ст. научному сотруднику ИМЛИ РАН им. А.М. Горького, к.ф.н. Марии Сергеевне Акимовой и члену Союза писателей России, автору книги «От Гоголя к Рубцову»  Елене Алексеевне Митарчук в буфете «Дома Гоголя» в Москве накануне встречи Нового, 2016 года – года 80-летия Н.М. Рубцова.

Николай Никифорович сам по себе, безотносительно к Рубцову, яркая, самобытная творческая личность, продолжатель традиционной русской песенной культуры. По происхождению он смолянин. Песенным даром обладала его мать, как и родители Рубцова. Логично, что судьба дала ему шанс встретиться с гениальным русским поэтом Николаем Рубцовым.

Особенно интересны в воспоминаниях Шантаренкова эпизоды, связанные с работой поэта над рукописью сборника «Звезда полей» (1967). Любопытно их сравнить с воспоминаниями других свидетелей творческого процесса Рубцова: Анатолия Чечётина и Валентина Солоухина. На первый взгляд, бросается в глаза противоречивость воспоминателей в освещении темы. Но этим и ценны воспоминания разных людей, по-разному воспринимающих одну проблему. Каждый из авторов воспоминаний смотрит на Рубцова со своей стороны. Нет никаких сомнений в адекватности событий, о которых повествуют рассказчики, действительности. Но, к сожалению, никто их них не называет точных дат.

Подготовка рукописи «Звезды полей» продолжалась довольно долго. Подробно об этом рассказывает Юрий Кириенко-Малюгин в книге «Николай Рубцов: «Звезда полей горит не угасая…» (М..2011). Воспоминания Шантаренкова о Рубцове широко использованы, кроме Юрия Кириенко-Малюгина, Леонидом Вересовым, подробно исследовавшим период обучения Рубцова в Кировском Горно-химическом техникуме. Новизна моей работы заключается в акцентировании внимания на участии Шантаренкова в издании «Звезды полей» - одной из культовых книг русской советской литературы. 

Шантаренков проясняет некоторые места в опубликованных воспоминаниях Анатолия Чечётина. Читателю было не понятно, где работал Чечётин, и почему Рубцов завернул два экземпляра рукописи «Звезды полей» в афишу, а не в газету или во что-то другое. Воспоминания Шантаренкова вносят ясность в этот вопрос.

Шантаренков называет очень важный московский адрес, связанный с Рубцовым, тем самым, обогащая тему «Рубцов в Москве», а также тему литературного краеведения, в целом. Можно утверждать, что здание Департамента культуры в Москве на Неглинной улице, 8/10 освящено гением Рубцова. На здании можно поместить мемориальную доску. Само по себе строение очень интересно и является памятником архитектуры, что не могло быть не замечено поэтом.

Поэт всегда обращал внимание на интересные дома во время прогулок по Москве. Эдуард Крылов вспоминал: «Однажды, получив в Литфонде пособие, пошли мы с ним по Хорошевке к Ленинградскому проспекту. На другой стороне проспекта увидели необычное строение: некая смесь готики и чего-то такого, чему и названия нет, но явно русское. Заинтересовались, перешли улицу. … Спросили про дом.

- Так это же дом Соколова, - охотно ответила она.

- Какого Соколова?

- Первого хозяина «Яра». Знаете песню «Соколовский хор у Яра был когда-то знаменит…»

… -Жаль, если его снесут, - сказал, когда мы отошли, Рубцов. – Страница истории…» (Эдуард Крылов. На первом курсе).

Дом Соколова, находившейся рядом с адресом: Ленинградский проспект, 32, неподалёку от дома Шантаренкова, не сохранился, в отличие от здания на Неглинной улице, 8/10, в котором, судя по всему, Рубцов бывал неоднократно. До Октябрьского переворота здание Департамента культуры принадлежало Московскому купеческому обществу. Являлось доходным домом.

---

Из материалов международной научно-практической конференции «Творчество Н.М. Рубцова в контексте глобальных и национальных культурных традиций»