Памяти Дмитрия Ширяева (1950-2010)

Листаю жадно книги в магазине,
Опять ищу в них дорогое имя –
Я «Р» ищу в начале главных слов,
И там, где обнаружу вдруг – Россия,
Ищу синоним Родины – Рубцов.
                                        Дмитрий Ширяев

«Николай Рубцов – тот поэт с музой которого «…люблю, негодую и плачу», как жизненное кредо, положил в основу деятельности по служению поэзии поэта Николая Рубцова, основатель рубцовского музея на Черноречье, библиофил, подвижник Дмитрий Александрович Ширяев. Любовь к его стихам вызвала интерес к его биографии. Но собирателем меня сделала, наверное, потребность в том, чтобы знакомить с его поэзией и биографией граждан моего города. Знакомить с Николаем Рубцовым – это значит внушать ДУХОВНОСТЬ…»

19 марта 1998 года на Черноречье, в слишком молодом «социалистическом» городе, случилось крайне неординарное событие, взбудоражившее ту часть жителей, которые неравнодушно относятся к духовной жизни общества (равнодушных-то, а их подавляющее большинство, ничем не удивишь: они и слепы, и глухи…) – открытие муниципального негосударственного Литературного музея поэта Н.М. Рубцова. И по сию пору многим не даёт покоя факт его открытия и существования. Своё неприятие они оправдывают одним постулатом – поэт «ненашенский», то есть – и не родился, и не жил, и не умер, да и не был на Черноречье. Отсюда безоговорочное отрицание, даже, права на существование! Когда пытаешься в беседах выяснить, а что они мыслят предложить взамен, то кроме отрицания – не должен существовать такой музей! – абсолютно никаких предложений. И это в городе с низким культурным уровнем, практическим отсутствием культурных традиций, в городе, где церковь-то появилась в постбольшевистское время. На позицию «отрицателей» не оказывает никакого впечатления аргумент: музей – фактически безвозмездный дар городу и его жителям от благородного горожанина, потратившего два десятка лет жизни на скрупулёзное собирательство материалов о своём кумире, замечательном поэте России Николае Рубцове. И, как правило, они не могут смириться с мыслью: простой, безвестный их согорожанин – собрал! и отдал!? просто так?!? не получив взамен ни гроша, своё двадцатилетнее детище, ставшее музеем! Он же не Третьяков! Если бы был Третьяковым, тогда другое дело. И невдомёк, что сохранение памятников духовной и материальной культуры, истории, литературы зиждется не на одних титанах собирательства, коими были, есть и будут братья Третьяковы, но и на простых, скромных подвижниках, как правило, уходящих в вечную Лету, подчас незаметными, безвестными.

«Тридцать пять лет тому назад, – вспоминает С.А. Першин, – мне довелось познакомиться с этим удивительным человеком в очень своеобразной обстановке книжного «толчка» в Горьком (тогда так назывался по воле большевиков, «Иванов, родства не помнящих», карман бывшей России – Нижний Новгород) – уникальнейшее место, своеобразный предвестник грядущего падения большевистского режима, непризнанный властями уголок свободы, где можно было собираться «больше трёх» и это не считалось заговором; гигантская литературная гостиная под открытым небом. Здесь, как на престижной выставке, воочию обозревались только-только вышедшие из печати книги, подчас много раньше, чем об этом уведомит единственный на всю страну еженедельник «Книжное обозрение»; какие книги поступили в «таинственные недра» Облкниготорга – магический блат позволял отдельным «счастливчикам» быть первыми обладателями новинок и знакомить с ними когорту книжников; полистать, пахнувшие типографской краской новинки; прицениться, купить, обменять, заказать и, что самое душевное, ПОГОВОРИТЬ о КНИГЕ… На книжном «толчке» царил сердечный дух демократизма: «кухарка» или её сын назидательно, с упоением рассказывает о книге профессору, доктор «каких-нибудь» наук слёзно увещевает слишком упорного завсегдатая «уступить» ему крайне нужное издание. Разговоры, беседы, обсуждения, радость общения… Однако, все посетители, вне зависимости от образования и образованности, служебной и работной иерархии, бедности и богатства, были равны в своём отношении к всеобщему предмету обожания – КНИГЕ. Да ещё к беспредельному произволу милиции, рьяно выполнявшей установку – «Не велено пущ-щ-ать!» – и любившей устраивать пресловутейшие «облавы» на не сопротивляющихся собирателей книг.

Однажды, к моему уютно разложенному «товару», в основном миниатюрным книгам, подошёл неброско, но аккуратно одетый, невысокого роста, с большими залысинами (мысленно я окрестил его Ильич), коренастый человек с дипломатом в руке и, испросив тихим, вежливым голосом позволения, взял в руки изумительный поэтический мини-сборник Франсуа Вийона [2]. С десяток минут он внимательно, очень аккуратно перелистывая страницы, с явной заинтересованностью и, как мне показалось – знанием, ознакомился с содержанием, останавливая взор на прелестнейших иллюстрациях, и… предложил продать. Стараясь не обидеть незнакомца – отказал, объяснив, что могу лишь обменять на подобное миниатюрное издание серии «Книга и время», соответствующее её «редкости», приключившейся по очень банальному случаю – «уходу» для реализации в «заграницах». Что поделаешь – инстинкт собирателя возобладал над книжником, хотя незнакомец вызывал симпатию по причине заинтересованности к столь необычному изданию. Естественно, я не мог не попытаться удовлетворить своё любопытство и изъявил желание с ним познакомиться. Он назвался Дмитрием Ширяевым – жителем нашего городишки, и вплоть до начала 1990-х гг. мы с ним часто посещали книжные сборища в Горьком, а с возвращением ему исконного имени Нижний Новгород, прекратили, вследствие распада книжного сообщества» [3].

Дмитрий Александрович Ширяев родился 8 сентября 1950 года в Дзержинске. Окончил 8 классов средней школы, поступил в ДХМТ, но не закончил полного курса обучения. Занимался вольной борьбой, однако, из-за травмы оставил спорт. С 17-ти лет – рабочий завода «Заря». Некоторое время трудился на оборонном заводе имени Свердлова, но затем вернулся на химический завод «Заря», где почти до выхода на пенсию проработал кузнецом-штамповщиком.

В юношеские годы Дмитрий увлекался лирикой Сергея Есенина и потратил годы на изучение его жизни и творчества. С него начинал знакомство с поэзией классиков русской литературы: М. Лермонтова, Евг. Баратынского, позднее Дмитрия Кедрина. Он был превосходным собеседником с серьёзными суждениями, глубиной мысли об отечественной литературе. Отменно знал творчество многих представителей русской классической прозы – Ивана Бунина, Валентина Распутина, Василия Белова. Франсуа Вийон и Джакомо Леопарди, французский и итальянский поэты, дополняли приверженность к классике мировой поэзии. Его библиотека была скромной, но тщательно подобранной. Однако, в ней привлекали редчайшие рукописные культовые книги старообрядцев, где «музыка к песнопениям записана нотами-«крюками», условными обозначениями – невмами, восходящими к средним векам и состоящими из графических значков типа чёрточек, точек, запятых и их разнообразных сочетаний, проставляемых над словесным текстом и обозначающих отдельные звуки или мелодические обороты, ходы голоса вверх и вниз, повторение одного и того же звука, характер и способ исполнения музыки» [4].

При общении с Дмитрием Александровичем несколько настораживала его немногословность, явно выраженная скрытность к собеседнику, но зачем «лезть в душу»? Позднее стали понятны их причины…

«В апреле 1989 года, – по словам С. Першина, – будучи уже знаком с Дмитрием четыре года, сказалась его скромность: «культурначальник» решил познакомить меня с книголюбом, поклонником творчества Николая Рубцова. Каково же было моё удивление, когда при встрече он «знакомил» меня с моим коллегой по мытарствам на книжном «толчке» – Димой Ширяевым! Тот «открыл» его в конце 1988 года и, вскоре после знакомства, привлёк к участию (14 января 1989 г.) в литературном «рубцовском» вечере в ДКХ. Чуть позднее Ширяев поведал мне, что это было его первое участие в массовом мероприятии, посвящённом памяти Н. Рубцова, и первое явление публике в качестве библиофила-собирателя. К сожалению, в первой публикации на Черноречье о пропаганде творчества Н. Рубцова [5], автор не упомянул о поклоннике поэта ни строчки…» Так городским книжникам стало известно об увлечении Дмитрия творчеством замечательного поэта России, начавшемся ещё в 1977 году. И стала понятной его скрытность на протяжении четырёхлетнего общения: он тщательно утаивал от постороннего свою «рубцовскую болезнь», свою душевную потребность, интимную привязанность к музе поэта; он не хотел впускать в свой мир и не желал навязывать своё преклонение перед поэтом другим, опасаясь быть предвзято понятым. Хроническая болезнь порядочного русского человека… И, пожалуй, он был прав: мирное, радостное занятие «для души» было прервано буквально в следующем месяце – его убедили «открыть» и использовать богатейшее собрание рубцовианы в пропаганде творческого наследия Николая Рубцова среди горожан».

В доверительных беседах, исподволь выяснялось, что в начале 1970-х годов он случайно прочитал стихотворение Н. Рубцова «Тихая моя родина». Затем, где-то в середине, так же случайно, купил «Звезду полей», а к середине 80-х собрал значительный материал о жизни и творчестве поэта. И пришло понимание, что простое увлечение перешло в серьёзнейшую исследовательскую работу, доставлявшую ему радость, сродни радости первооткрывателя. Об этом переломном жизненном моменте он рассказал в одной из опубликованных в прессе бесед с ним: «… я понял, что творчество большого художника – всегда учение. Оно всегда учит определённому отношению к миру, к жизни. Учение, оставленное Рубцовым, – это учение о «самой смертной связи» с родной землёй, о памяти, которой много столетий, о жизни, «когда душа ведёт». Кроме того, из всех близких мне по духу поэтов – Рубцов ближе всех ко мне по времени. Как мой современник, он сказал то, чего мне не найти у его множества поэтов-предшественников».

Как-то раз, на одной из встреч с поклонниками рубцовской поэзии, Дмитрий произнёс слова, запомнившиеся нам: «Считаю Николая Рубцова прекраснейшим, самобытнейшим, одним из лучших русских поэтов. По моему мнению – его лирика сродни песне, такая нежная светлая песня нашего времени, подлинная, «как трава, как вода, как берёзы». К концу 1980-х годов собрание Дмитрия насчитывало более двух десятков рубцовских книг, включая четыре прижизненных (официальных). Отсутствовала лишь первая «самиздатовская» машинописная книга Н. Рубцова «Волны и скалы», изданная тиражом 6 экз. Борисом Ивановичем Тайгиным в 1962 году в своём «домашнем» издательстве «Бэ-Та». Собрано множество литературоведческих книг, огромное количество публикаций в периодике, фотоархив, копии произведений изобразительного искусства, лирические посвящения поэту.

Он «открыл» оригинальный способ сбора средств на памятник Н. Рубцову в Вологде – комиссионная продажа его поэтических сборников, дополняя отчислениями из своего скудного заработка, при этом всегда сохранял квитанции переводов в адрес вологодского Фонда.

Библиофил, занимаясь собирательством «рубцовских» материалов, одновременно исследуя сплетения сложных жизненных перипетий, и творческое наследие своего кумира, естественно, не мог не выйти на единомышленников. Постепенно он установил деловые связи, наладил эпистолярное общение со многими поклонниками поэзии Рубцова, редакциями ряда журналов и «Литературной газеты», Союзом писателей России, Вологодским музеем-заповедником, отдельными литераторами, лично знавшими поэта, исследователями его творчества. Пополнялось собрание литературоведческими материалами, статьями из региональных газет и журналов. 20 августа 1990 года библиофил принял участие по приглашению Вологодского музея-заповедника в традиционном Рубцовском празднике поэзии в селе Никольском. Об этом он поведал 29 сентября на 9-й «Библиофильской субботе». Своё сообщение назвал «К Николаю Рубцову» и рассказал: об открытии мемориального музея поэта в бывшем детском доме, где прошли детские и юношеские годы (1943-1950), о прошедших Рубцовских чтениях и Празднике поэзии, о Родине Рубцова, его земляках и сохранении памяти о нём, о значении его творчества, как поэта, в русской литературе.

Московский журналист, бард – Юрий Зыслин – в крайне любопытных путевых заметках о Рубцовских чтениях (август 1990. Тотьма – Никольское), обстоятельно поведал о знакомстве с Д.А. Ширяевым и их совместном, трёхдневном участии в торжественных мероприятиях. Предлагаем читателям фрагменты из них, касаемых нашего земляка.

«На рубцовские чтения и на открытие музеев тотемскому мореходу И.А. Кускову и Н.М. Рубцову я был приглашён как председатель «Музыкального клуба «МЭЛЗ» (Москва), в котором почитают Рубцова, и как автор вокально-поэтического цикла «Тихая моя родина» (на стихи Николая Рубцова), а также как турист, уже бывавший в Тотьме.

Поезд прибыл в Вологду рано утром в субботу. На все утренние рейсы автобуса Вологда – Тотьма билетов до 15 часов нет. Пошёл бродить по Вологде, богатой памятниками и старинной архитектурой.

На одном из кирпичных домов – мемориальная доска: «Улица названа именем видного русского советского поэта-вологжанина Рубцова Николая Михайловича. 1936-1971 гг.», выведенное на доске «видный... поэт» резануло по душе. Здесь что-то безликое. Уж лучше, наверное, сказать просто «поэт». А оценку сделают время и люди. Явно кто-то перестраховался. Сел на лавочку на берегу реки Вологды, погрустил, повспоминал стихи Рубцова и побрёл через Вологодский Кремль по улице Мира на автовокзал: надо всё-таки ехать в Тотьму. Дорога неблизкая – 4 часа езды. Еду. Мелькают деревни и речушки.

Приехали. Автостанция расположена на окраине города. Семеню своими шажками к центру Тотьмы. Меня догоняет мужчина средних лет с чемоданом. «Вы куда?» – спрашивает он. Отвечаю: «На праздник краеведческого музея». – «А я на рубцовские чтения, вот чемодан с книгами для автографов несу». – «Так я тоже на рубцовские чтения. Ба! А где же моя гитара?» Голова пошла кругом: гитару я, оказывается, забыл в автобусе. […]. Захожу в контору гаража. Прибыл автобус. Шофёр Николай вручает мне гитару. Даю первый концерт в Тотьме из рубцовских песен. Николай после каждой хлопает: «Ох, хорошо!» На следующий день, в воскресенье, был праздник города. С утра открывали памятник и дом-музей И.А. Кускова, первого коменданта крепости Форт Росс. О нём я уже упоминал. Это легендарная личность. Его память чтят в США, где выпущена даже памятная медаль с изображением этого человека. Да и сейчас сюда приехали два американских почтенных профессора истории, интересующиеся Русской Америкой.

Ещё утром я столкнулся в городе с тем человеком, который привёз чемодан книг и был свидетелем моей «гитарной беды». Мы познакомились. Он оказался собирателем материалов по Николаю Рубцову. Кузнец из Дзержинска (Нижегородской области) Дмитрий Александрович Ширяев знает о Рубцове всё. Он владеет редкими фотографиями, имеет все прижизненные издания Рубцова и множество книг о нём. Часть этих книг он привёз сюда, предполагая встретить здесь их авторов и получить автографы. Это он мне сообщил номер квартиры в доме, где жил и погиб Николай Рубцов, бывал на могиле Рубцова. Дмитрий знает наизусть многие, если не все, стихотворения Рубцова.

Вот такого попутчика подарила мне судьба. Я его прежде всего потащил в гостиницу, спел свой рубцовский цикл, а потом до самого отъезда в Москву мы были вместе. После митинга на главной площади мы решили пойти к памятнику Николаю Михайловичу Рубцову, что у пристани. Я уже был здесь в прошлом году, Дима, по-моему, впервые.

Постояли у памятника. Грустно смотрел на нас, наклонив голову, сидящий спиной к реке, Николай Рубцов. Внизу «За всё добро расплатимся добром». Перед памятником цветник (говорят, что раньше здесь был пивной ларёк, который навещал поэт). Сбоку – лавочки. Сели с Димой на одну из них, что на солнышке. Как всё здесь pacполагает к покою! Берёзки, Су́хона, цветы, понуро сидящий Рубцов. Наша идиллия была нарушена приходом большой шумной группы – двух американцев и их «свиты» из нашей журналистско-писательской братии и хозяев города. Оба профессора подсели к нам и пошла фотосъёмка. Пообщались. Николай Иванович Рокитянский (83 года) и Виктор Порфирьевич Петров (78 лет) по происхождению, естественно, русские. Их родители работали в свое время на КВЖД и не стали возвращаться домой в 30-х годах, чтобы не попасть в сталинскую кровожадную мясорубку. Так они оказались в США. И как, историки очень интересуются всем, что связано с Русской Америкой, и поэтому, несмотря на возраст, приехали в Тотьму. Люди приветливые, энергичные, без комплексов.

От суеты пошли, куда глаза глядят, по городу. Вдруг мы увидели, что находимся рядом с тотемской средней школой № 1, бывшей Петровской ремесленной школой, где, как я знал, есть музей Николая Рубцова. Я переписывался с учительницей литературы этой школы Маргаритой Афанасьевной Шананиной, которая организовала и поддерживает этот музей. Её тоже, как и Станислава Михайловича Зайцева, краеведа, назначенного в этот день директором только утром открывшегося Дома-музея И.А. Кускова, все знают в Тотьме. Она тоже из тех людей, на которых держится мир. Я с трудом уговорил Диму зайти к ней (он считал, что беспокоить её неудобно в день городского праздника).

Маргариты Афанасьевны, которая живет рядам со школой в большом двухэтажном деревянном доме с печками, не оказалось дома. Оставили ей записку и собрались уходить, как тут к нам подошёл симпатичный скромный человек, который до этого сидел во дворе на лавочке. Оказалось, что он ждёт Шананину. Решили ждать её вместе. Дима сразу узнал вологодского литературоведа Вячеслава Сергеевича Белкова. Он занимается творчеством и биографией Николая Рубцова, имеет ряд работ по этой теме, в частности, книжку «Неодинокая звезда», которая вышла в 1989 году. Она у нас с собой, и мы сразу берём автографы, а также получаем в подарок экземпляры газеты «Вологодского комсомольца» со статьей Белкова, где он исследует вопрос «малой родины» Николая Рубцова. Не успели мы коротко друг о друге рассказать, как появилась Маргарита Афанасьевна и пригласила нас в дом. И пошли разговоры. Она показала нам множество фотографий Рубцова. Недавно в год его 50-летия Никольские детдомовцы собрались в Тотьме, о чём свидетельствуют соответствующие её фотографии. Материалы нашей газеты по поэту Н.М. Рубцову также хранятся у Шананиной.

Белков хорошо знаком с Шананиной, а Дима быстро нашёл с ней общий язык. Хорошо, что в глубинке есть такие интеллигенты, как Маргарита Афанасьевна. Счастливы должны быть дети, что у неё учатся, и те тотьмичи, что с ней общаются. У неё большая хорошая семья, что, конечно, закономерно. Распрощались дружески. Человек обязательный, Шананина на следующий день прислала всем нам троим (Белкову, Дмитрию и мне) обещанные накануне фотографии Рубцова.

Теперь уже втроём пошли по городу. В городе приятное оживление. Много гуляющего народа, целые семьи. Затащил Белкова, как специалиста по Рубцову, в гостиницу и спел ему рубцовские песни. Слушал Вячеслав Сергеевич очень внимательно. Обсудили некоторые нюансы. Он следит за песенной линией поэзии Рубцова. В Тотьме Рубцов учился в лесотехническом техникуме. В городе есть тропа, по которой Коля бегал из центра города в техникум, расположенный тогда в Спасо-Суморином монастыре, что стоит на окраине. Изредка приезжал в Тотьму и потом, называя её, видимо, в шутку «грешный вермут».

Третий день праздника был для меня самым главным. В этот день состоялась поездка в село Никольское, или попросту Николу, как здесь все говорят, и как любил говаривать Рубцов. В местном краеведческом музее (быв. духовное училище), чей юбилей как раз праздновался в эти дни, есть экспозиция по Рубцову. Сюда-то, к этому прочному, как сама жизнь, зданию музея мы и пришли утречком, чтобы сесть в автобус для поездки в Никольское. Мы – это Дмитрий Ширяев, Михаил Сигалов и я. В автобус сели также музейные работники из Вологды и Тотьмы. Автобусный путь в Николу занял несколько часов. Особенно запомнились паромная переправа через реку Сухону. Пыльное трясущее шоссе, почти просёлок, тоже запомнилось. Приехали в Николу, подъехали прямо к детдому по только что засыпанной свежим песком улице.

Не успели выйти из автобуса, как у крыльца детдома начался митинг по поводу открытия здесь музея Николая Рубцова. Жители села уже стояли у крыльца. Мы тоже как-то протиснулись. Много хороших слов было сказано о Рубцове. Очень тепло говорила учительница местной школы, у которой в классе занимался Коля Рубцов. Вошли, в музей. Встречает входящих молодой улыбающийся директор в русской расписной рубашке и сапогах. На стенах много фотографий. Стенд со всеми изданиями книг Николая Рубцова. Меня более всего порадовал уголок с личными вещами поэта: письменный стол, этажерка, пишущая машинка, гармошка, тельняшка, черное демисезонное пальто, что мы видели на многих фотографиях. И стихи, стихи, стихи на стенах. Сразу после открытия музея состоялся по этому поводу банкет в местной школе, после чего начались на свеженькой деревянной эстраде-танцплощадке долгожданные Рубцовские чтения. Чтения открыл и вёл друг Николая Рубцова вологодский поэт Виктор Коротаев. Выступали литераторы из Вологды, музейные работники, местные таланты, тотемский фольклорный ансамбль. Звучали стихи и песни Рубцова, воспоминания о нём. Слава Богу, модное нынче русофильство не выпирало. Главенствовал чистый рубцовский дух. Мне тоже было дано слово, и я, сказав, что в Moскве и, в частности, на МЭЛЗе любят и чтят Николая Рубцова, любят его стихи, исполнил под гитару фрагмент из вокально-поэтического цикла «Тихая моя родина», который сложился у меня в последние годы. Большая боль ощущалась в словах и стихах Виктора Коротаева. Мне вспомнилось, как больно было для Рубцова его Никольское сиротство, да ещё при живом-то отце, который, вернувшись с фронта, не забрал Колю к себе. Не зря в песне поётся: «Ах, война, что ты, сделала, подлая». А многих детей из детдома забрали объявившиеся родители… После окончания чтений – сразу в автобус и в дорогу.

На следующий день мы с Дмитрием Ширяевым ехали в автобусе в Вологду. А впереди вологодский географ, автор книги о Тотьме Игорь Александрович Соболев. Разговоры крутились вокруг личностей Кускова и Рубцова, о тотемском крае. Дима тотчас получил очередной автограф у Соболева. Таким образом, он собрал в Тотьме приличный урожай автографов. В Вологде мы с ним прежде всего купили цветы и отправились на Пошехонское кладбище к Рубцову. На этот раз (не так как в прошлом году) я быстро нашёл могилу. Она по-прежнему ухожена. Сели на лавочку. Погрустили. С разрешения Дмитрия я вполголоса спел для Николая Михайловича всю свою рубцовскую программу и прочёл ему стихотворение, написанное на этой самой лавочке ровно год тому назад. Оно заканчивается такими словами:

Я пою твои стихи и буду петь,
Пусть сейчас другие песни на слуху.
Огоньку твоей души не умереть,
Время, люди сохранят твою строку.

На днях Дима Ширяев прислал мне книжку Василия Оботурова, вологодского литератора, который тоже выступал на нынешних Рубцовских чтениях и при открытии музея Рубцова в Николе. Книжка называется «Искреннее слово. Страницы жизни и поэтический мир Николая Рубцова». Это значит, что мне предстоит ещё одна встреча с Николаем Михайловичем, залить душу стихом – рубцовским медком и спеть самое моё любимое стихотворение «В минуты музыки»... 1991 г. [6].

Юлий Михайлович Зыслин (псевдоним – Юрий Заслин) подарил Дмитрию Ширяеву два листа клавира своей песни на слова Рубцова.

Спустя немногие годы после гибели Николая Рубцова, в тотьменской средней школе № 1 Маргарита Афанасьевна Шананина, преподаватель русского языка и литературы, совместно с учениками, членами краеведческого кружка «Рубцовские журавли», организовали небольшую выставку, посвящённую поэту, в 1976 году послужившую основой ПЕРВОГО в стране музея Н. Рубцова и ставшего «прародителем» последующих. Кстати, музей в селе Никольском открыт лишь спустя 14 лет, в 1990 году. О Вологде – умолчим. Д. Ширяев и Ю. Зыслин не посетили «шананинский» музей, т.к. в воскресенье школа была закрыта.

12 июля 2020 года мы получили от Маргариты Афанасьевны Шананиной письмо, где она пишет: «Добрый день, уважаемые авторы!

Я работала по теме более 20 лет, плотно и много с того момента, когда у меня появилась дерзкая мысль «поставить» Н.М. Рубцова в один ряд с лучшими русскими поэтами. За это время мы встретились, связались со множеством людей, которые знали Рубцова как человека, с простыми читателями из разных уголков страны, артистами, поэтами, друзьями и родственниками Н.М. Рубцова, а потом, в 80-е годы, и с будущими руководителями Рубцовских центров и музеев. Провели бесчисленное количество встреч, встретили столько увлечённых людей. Это всё делалось на безвозмездной основе, от души. Тогда я не могла подумать, что столько людей смогут так близко воспринять поэта... Немало с тех пор появилось книг, воспоминаний, исследований. И новая радость: увидела Вашу новую книгу – была чрезвычайно обрадована! Я даже считаю, что у меня теперь появились новые друзья (в лице авторов). Книга расширила представление о Ваших местах.

Очень радостно, что добрым словом вспоминается Дм.А. Ширяев. Своими познаниями он меня покорил! Когда я получила от него письмо (уже после его визита в Тотьму), он поразил красотой и аккуратностью почерка. Я, бывший преподаватель русского языка и литературы, не могла так написать и даже в какой-то мере боялась ему направлять письмо с моим текстом. Дм.А. подарил нам афишу выступлений, библиофильские карточки, а также статью «Дарю городу музей» (я её читала многим). О том памятном визите хорошо написал бард из Москвы Юлий Зыслин. Я была очень огорчена тем, что потом имя Ширяева как-то исчезло, мне было обидно, я переживала, не забыли ли имена тех, кто начинал работать по Рубцову. Кстати, Нижегородская земля «проявилась» где-то в середине истории нашего кружка и музея.

И когда я читала «Рубцов на Ветлуге», чтобы оценить Ваши бесспорные заслуги, я искала имя Дм.А. Ширяева. Была рада обнаружить информацию. Нашла у себя в архиве фотографии дома матери Сизова в д. Ляпуново, датированную 1990 годом. Наверняка сзади подпись Ширяева. [Автор фото и подписи нижегородец Александр Сергеевич Колесов (р. 1935), филолог, журналист, поэт, автор около 100 стихотворений, посвящённых Н.М. Рубцову. На обороте фото ошибка: д. Ляпуново, а не Лепуново. Само письмо печатается в сокращении, передано внуком Маргариты Афанасьевны Шананиной, Алексеем Новосёловым – СК., С.П.]. В ответ ему мы направляли и какие-то наши фотографии, нашу местность. Не знаю, сохранилось ли это где-либо. Всего доброго и спасибо за радость и дружбу. М.А.» [7].

Мы никогда не видели и не читали писем Дмитрия Ширяева. И вот нас обрадовала Маргарита Афанасьевна – 17 июля 2020 года получили копию оригинала письма 30-летней давности, ей адресованного, от 10.10.1990 г., в котором он каллиграфическим почерком пишет [8]:

Плодотворное влияние на подвижника оказала творческая связь с одним из одержимых почитателей, крупнейшим исследователем жизни и творчества Н. Рубцова, безвременно трагически погибшим, вологодским литератором Вячеславом Сергеевичем Белковым (1952 – 2006). Благодаря его советам и помощи, как нам представляется, намного расширился кругозор Дмитрия Александровича, качество и полнота «рубцовианы». Они совместно трудились над сверкой различных вариантов стихотворений, выясняли и уточняли даты создания, для включения их в планировавшиеся В. Белковым издание полного собрания сочинений. В 1991 году Вячеслав Сергеевич привлёк Дмитрия (совместно с нижегородским поэтом Александром Колесовым) к сотрудничеству с учреждённым в Вологде «Рубцовском центре» и его печатном органе «В мире Рубцова». Профессия Д. Ширяева была слишком далека от занятий «пером по бумаге», однако, он длительное время вдохновенно трудился над заметками о поэзии Н. Рубцова. К сожалению, они остались в рукописи и погибли при пожаре. Однажды он, «изливая душу», коснулся неотделимости поэтического творчества поэта от жизненных неурядиц, в которых тот творил: «Я вообще не понимаю, как можно жить барской жизнью, а писать о страданиях людей? Сила воли, мужество Николая Рубцова несопоставимы с трудностями многих легкообидчивых поэтов, о которых у нас так плаксиво пишут. Ведь Рубцов жил и писал в совершенно невыносимых условиях, в которых от многих поэтов, кроме жалостливого вопля о загубленной жизни, ничего бы не осталось. А он, даже при таких трудностях, находил в себе силы участливо относиться к судьбам других людей и поэтов» [9].

И пришло время: собиратель – одиночка, «скопивший» собрание материалов о поэте, существенно возвышающееся над многими подобными и представляющее значительный, не только общественный, но и научный интерес, вступил на благородный путь гражданина-просветителя, популяризатора творческого наследия яркого поэта второй половины XX века Н.М. Рубцова. В конце апреля 1989 года Д.А. Ширяев познакомился с ответственным секретарём Правления городского общества книголюбов. В ходе состоявшегося знакомства и последующей беседы он согласился участвовать в популяризации творчества Николая Рубцова в составе творческой «бригады» под общим патронажем общества книголюбов. 18 мая 1989 года состоялась первая в городе лекция-концерт «Николай Рубцов. Моё слово верное прозвенит…» в книжном магазине № 2 (директор Фролова Екатерина Алексеевна). Дмитрий своё первое публичное выступление перед столь широкой аудиторией (свыше 70 человек) назвал «Моя библиотека о жизни и творчестве Н. Рубцова» и, впервые на Черноречье, оформил выставку «Н. Рубцов. Жизнь и творчество», где были представлены книги, фотографии, копии рукописей, иллюстрации к произведениям поэта. 22 февраля 1990 года впервые в актовом зале Дома книга состоялся общегородской поэтический вечер «Моё слово верное прозвенит!» и демонстрировалась выставка «Николай Рубцов» из собрания Д. Ширяева (январь – февраль). 19 января 1991 года на вечере памяти Н. Рубцова в профсоюзной библиотеке им. А.С. Пушкина был учреждён «Клуб любителей поэзии Н. Рубцова» под председательством Д. Ширяева, а в январе – феврале в книжном магазине № 2 демонстрировалась выставка «Россия, Русь! Храни себя, храни!» из его «рубцовианы». После учреждения «Клуба любителей поэзии Н. Рубцова» подвижник поделился своими планами – «Продолжать искать, изучать, пропагандировать».

В начале февраля 1991 года городская газета «Дзержинец», наконец-то, нарушила молчание вокруг имён поэта и его поклонника: в беседе с Д. Ширяевым привела его слова о проекте Рубцовского музея – «С какой бы радостью я произнёс – дарю городу музей!» В 1992 году Дмитрий интенсивно продолжал просветительскую деятельность среди учащихся учебных заведений – школ, техникумов, института, трудовых коллективов предприятий и учреждений, читателей библиотек.

Благодаря его подвижничеству, на Черноречье сформировался круг почитателей таланта Рубцова, подчас поздно и, порой, случайно, открывших его для себя. Самоотверженный энтузиазм Дмитрия Александровича, влюблённость в рубцовские поэтические строки, в их глубинный, духовный смысл, его убеждённость, что во время всеобщего развала как никогда нам всем россиянам просто необходимы рубцовская боль и ответственность за происходящее в нашем обществе, в человеке, в природе нас окружающей, культуре, литературе, способствовали объединению чернорецких поклонников Рубцова и их сподвижников из Нижнего Новгорода в общественную организацию – «Нижегородский филиал Рубцовского центра (функционировал в Вологде)».

16 января 1993 года в Литературной гостиной профсоюзной библиотеки имени А.С. Пушкина на вечере «Памяти Николая Рубцова» Д. Ширяев предложил создать в Дзержинске Нижегородский филиал Рубцовского центра. Его поддержал Александр Сизов. Вячеслав Белков, как руководитель Рубцовского центра (Вологда) искренне приветствовал принятое решение и проинформировал о деятельности Центра за истекшие 2 года. Участники встречи, поклонники поэзии Рубцова, поддержали создание филиала и утвердили председателем Д.А. Ширяева.

31 июля 1994 года в Варнавине состоялся «Праздник Рубцовской поэзии», посвящённый 25-летию посещения Николаем Рубцовым Варнавинской земли. Члены филиала Рубцовского центра приняли участие в празднике: организовали выставку в Варнавинском историко-краеведческом музее «Россия, Русь! Храни себя, храни!» на основе собрания Дмитрия Ширяева. Станислав Першин и он издали сборник «Нижегородский венок Рубцову» в миниатюрном формате тиражом 250 экземпляров и ему принадлежит честь быть ПЕРВЫМ В РОССИИ [10].

В 1996 году Д. Ширяев участвовал в праздновании 60-летия поэта на Вологодчине, а в селе Никольском – во вторичном открытии Дома-музея Н. Рубцова. Впечатлениями об юбилейных торжествах поделился в статье «Светлые звёзды горят!» [11], напечатанной в трёх газетах.

Дмитрий Ширяев, занимаясь «сбиранием» материалов о Н. Рубцове с 1977 года не был знаком с А. Сизовым. Их знакомство состоялось летом 1991 года – Александр Алексеевич сам «нашёл» его по афише выставки «Россия, Русь! Храни себя, храни!...», и между ними установились дружеские отношения. В январе 1993 года Сизов впервые присутствовал на вечере памяти Н. Рубцова, стал членом Нижегородского филиала Рубцовского центра, включился в его деятельность и неоднократно приглашал Дмитрия в творческие поездки членов Нижегородской организации СП России в районы области, где Ширяев выступал с лекциями о жизни и творчестве поэта. Смеем предположить, что общение Дмитрия с Александром способствовало принятию им решения передать своё «рубцовское» собрание для создания музея.

Н. Рубцов в бытность общения с А. Сизовым (1968-1970), поведал ему об эпизодах работы на траулере. Спустя десятилетия, Саша в очерке «Уроки Рубцова», в память о своём товарище, во фрагменте «Три памятника» поделился с читателями воззрением о первом в России памятнике поэту в Тотьме: «Сидит он там на скромной, из одной дощечки, скамейке, нога на ногу, с крепко сцепленными на коленке руками. Безволосый, точно под нулевку остриженный после карантина. Попацаньи – топориком – уши, коробом наброшено явно великоватое, как с чужого плеча, пальто, похожее на шинель окопника. Кольцо свитера под горлом – как ошейник, как ворот смирительной рубашки. Удивительно точно выразил суть поэта и его бытовой облик скульптор В.М. Клыков, автор памятников Сергию Радонежскому, протопопу Аввакуму, Серафиму Саровскому, Константину Батюшкову. С величайшей сосредоточенностью вглядывается поэт вниз, на своих земляков, понуро топчущих землю, глядит со своей бронзовой горушки на их несуразный быт, унылое бытие и откровенно печалится. Там, за его спиной, «свет зари и грязь меж потонувших в зелени домишек», поодаль берёза отчаянно, как во хмелю, раскачивает свои неприкаянные ветки.

Мне поставят памятник на селе!
Буду я и каменный навеселе! [12].

Давно, и не нами, замечено: то или иное собрание, когда формируется, это азартное дело, однако, как только оно становится объёмным, то начинает как бы «командовать» собирателем, и тогда, исподволь, возникает благородная мысль – сделать своё собрание доступным, приносящим общественную пользу. Так случилось и с Дмитрием Александровичем. Вероятно, он обдумывал конечную цель своего собирательства – создание музея, сказав в одной из бесед: «Собранный материал постепенно вытесняет меня и мою семью из однокомнатной квартиры… В музее он бы принёс бо́льшую пользу горожанам, возможно, способствовал бы их объединению, к тому же, литературный музей поэта – это серьёзный шаг к спокойному осмысливанию прошлого и настоящего нашей Родины». Наконец, после многих лет собирательства и пропаганды поэзии своего кумира, он «созрел» для создания «Дома Рубцова на Черноречье». Это было не спонтанное решение: ещё 22 февраля 1990 года на вечере «Моё слово верное прозвенит!» библиофилу была высказана идея – создать на Черноречье музей поэта Н. Рубцова с использованием материалов его «рубцовианы». Это предложение Дмитрий встретил без энтузиазма, настороженно, с недоверием и опасением остаться у «разбитого корыта» – без своего многолетнего детища, однако, он проигнорировал совет Першина: оформить передачу городу личной «рубцовианы» юридическим договором с отделом культуры администрации, где оговорить его роль в будущем муниципальном музее. В дальнейшем жизнь подтвердила обоснованность его сомнений: никогда нельзя доверять словам чиновников…

«16 января 1993 года, – свидетельствует С. Першин, участник вечера памяти Н. Рубцова, – после принятия решения о создании Нижегородского филиала Рубцовского центра на Черноречье, Д.А. Ширяев впервые публично объявил о решении предоставить материалы личного собрания для организации городского музея поэта Н. Рубцова. В заключение вечера будущий музей получил ПЕРВЫЙ ДАР – портрет Н. Рубцова работы нижегородского художника, ветерана Великой Отечественной войны Алексея Николаевича Подорогина (1918-2006), созданный в 1991 году по репродукции Л.С. Горева (1985) фотопортрета поэта работы Арк.П. Кузнецова, висевшего в доме Г.М. Шамаховой (с. Никольское). В день похорон 21 января 1971 года этот оригинал фото стоял у изголовья гроба, а затем у поминального стола. По поручению художника портрет преподнёс член Нижегородского объединения «рубцовцев» Лев Сергеевич Горев ЛИЧНО Д.А. Ширяеву. После вручения портрета Л.С. Горев, по личной инициативе, обратился к собравшимся оказать материальную помощь дарителю – художнику, почти потерявшему зрение. Такова жизнь, человек делает безвозмездное дарение, а сам в нужде… Лично мною была передана значительная (по тем временам) сумма. Портрет, как будущий экспонат Дмитрий оставил на хранение в библиотеке, и он никуда не перемещался вплоть до открытия музея. Каково же было моё изумление, переросшее в негодование, когда в марте 1998 года, при передаче из отдела культуры нескольких работ местных художников для музейной экспозиции, в акте обнаружил подаренный портрет, как собственность администрации!, оценённый в «кругленькую» сумму». Началась эпопея становления музея, продолжавшаяся «ни шатко, ни валко» 4 года, под бодрые возгласы культработников: «Музей Рубцова! Музей Рубцова! Музей Рубцова!»

В 1993 году библиотека имени А.С. Пушкина, брошенная профсоюзом химиков, перешла под крыло ЦБС города. Её директором, Юлией Михайловной Лазуткиной, в 1994 году было принято решение – разместить временно музей в помещении бывшего архива библиотеки. Музей создавался под личным патронажем начальника отдела культуры. Архитектор Е. Ухлин разработал проект оформления музея. Д. Ширяев представил своё видение основной музейной экспозиции. Л.В. Борискова выполнила с доброхотами повторный ремонт помещения, сменила обои и электрику. Члены общественной группы детально разработали и оформили как экспозицию, так и помещение музея.

Оформление музея началось в январе 1997 года, но градоначальник отстранил от должности тогдашнего начальника отдела культуры. Музею повезло, так как в феврале эту должность занял архитектор, художник и гравёр Евгений Александрович Ухлин. Он заинтересованно следил за оформлением музея, и не будь его в ту тяжелейшую пору (1997-1998 гг.) – вряд ли бы музей открылся. В то время большинству чиновников было не до музеев – разворовывалось народное достояние… Церемония открытия музея состоялась 19 марта 1998 года.

19 марта. Фото. В центре: Телегина В.Ф., поэтесса (Пермь). Слева направо. 2-й ряд: Колесов А.С., поэт (Н. Новгород), Автаева З.М., журналист (Дзержинск), Ширяев Д.А., Горев Л.С., почитатель поэзии Рубцова (Н. Новгород), Коняев Н.М., член СП России (СПб.), Постнов В.А., преподаватель музыкального училища, Кельдюшкин В.С., поэт (Б. Мурашкино, Нижегород. обл.). 3-й ряд: Мозжухина Н.Н., редактор газеты «Знамя» (Решетиха, Нижегород. обл.), Федотов А., художник. (Н. Новгород), Кирбитов Ю.А. и Куклин Ю.И., почитатели творчества Н. Рубцова (Н. Новгород), Фигарев А.В., писатель (Н. Новгород).

В.Ф. Телегина, сокурсница А.А. Сизова по Литинституту, слушательница семинара Л.И. Ошанина, написала посвящение Дм. Ширяеву.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

                        Дмитрию Ширяеву

Золотые паутинки
Да туманная заря –
Это лета завершенье
И начало сентября.
Опустились сновиденья
На усталую межу…
Отмечаю день рожденья,
В одиночестве сижу.
Ни кипящего застолья,
Ни приветливых речей,
Ни торжественных посланий,
Ни негаданных гостей.
Только свет из поднебесья
Да упрямый ход часов.
Да два томика заветных:
Это Тряпкин и Рубцов.
Две таинственные чаши,
В них кастальское вино
Русской речью, русской болью
И судьбою креплено.
Стоит лишь припасть губами,
Затаённо, чуть дыша,
Словно шмель на стебелёчке,
Закачается душа!
И заплачет-затоскует
Беспричинно и светло,
Вспоминая всё, что было,
Не было, но быть могло…
Годы – мимо, вёрсты – мимо,
Всё отчаяний, резвей!
Но хранят меня незримо
Лики светлые друзей,
Их веселье, их горенье,
Вдохновенья лёгкий хмель,
Письма из нижегородских
Да владимирских земель…
Не боли, душа, довольно,
Эпитафий не пиши!
Возвышает не застолье –
Состояние души.
День прозрачный, невесомый,
Миг божественный, продлись!
Удивительная осень!
Удивительная жизнь… [13].

Литературный музей поэта Н. Рубцова планировался начальником отдела культуры Е.А. Ухлиным как самостоятельная структурная единица учреждений культуры, а не бесплатный «придаток к библиотеке». Д. Ширяев, передавая свою «рубцовиану» для организации музея, получил заверение, что музей станет его пристанищем, где он займётся изучением и пропагандой творческого наследия поэта. Начальник отдела культуры Е.А. Ухлин предусмотрел в штатном расписании учреждений культуры на 1998 год «Литературный музей поэта Н.М. Рубцова» со штатом в 2 единицы, что гарантировало Дмитрию возможность пребывать в музее хранителем фондов. Но… «Мы предполагаем, а Бог располагает». Градоначальник «перебросил» Е.А. Ухлина «из культуры в архитектуру». Все планы рухнули в одночасье, в том числе выставка «Н.М. Рубцов путешествует по Нижегородчине».

В древности Цицерон наставлял: «Воздавать нужно каждому своё». «Как же воздали музеетворцу Д.А. Ширяеву?, – вспоминает С. Першин, – никак! Ему не нашлось места в его детище. Пришедших на смену «варягов» совесть не обременяла. И, вполне естественно, Дмитрий Александрович со своими феноменальными познаниями жизни и творчества Н. Рубцова стал абсолютно никому не нужным. Отдаёт махровым небрежением «варягов» к музеетворцу – в марте 2003 года «забыли» пригласить его на 5-летний юбилей музея. Он с большой обидой воспринял такое отношение к себе, и это отразилось на его дальнейшей судьбе. Прошло 5 лет. В конце 2003 – начале 2004 года Д. Ширяева, что называется, «доконали», уничтожив первую (1998) экспозицию. «Варяги» решили внести своё и предприняли реконструкцию, по их словам, «методом народной стройки» (публикация в газете). Заодно, как народ бает, «выплеснуть младенца», то есть полностью уничтожить авторскую, ширяевскую, дабы всё было только «нашим»…

С бездушием и безразличием мне пришлось столкнуться в конце января 2003 года, незадолго до прекращения моего пребывания (как общественника) «при музее» в библиотеке, коей «задарма», да и по недоразумению, как «манна с неба», достался 20-ти летний результат труда Д.А. Ширяева. В приватной беседе о возможности привлечения ОСНОВАТЕЛЯ музея на какую-либо должность (или часть её), для исполнения обязанностей хранителя фондов своего детища, напомнил – в своё время Постнов обещал Д.А. Ширяеву, что гарантирует его пребывание в музее и обмолвился: «ЭТО ЖЕ ШИРЯЕВСКИЙ МУЗЕЙ!» На что получил безнравственный и категорический ответ: «Здесь нет ничего ШИРЯЕВСКОГО, здесь ВСЁ НАШЕ!» Комментарий излишен».

Прозаик В.А. Николаев, общался в Литинституте с Н.М. Рубцовым – «Мы с ним так и не успели наговориться. Он написал мне ночью на своих стихах в журнале [14]: «Валентину, Вале Николаеву на добрую память от автора, очень по-дружески, очень сердечно. Н. Рубцов» [15].

Время всё расставляет по своим местам. В.А. Пилясов (р. 1933), старейший поэт Дзержинска, постоянный участник рубцовских встреч, создал стихотворение памяти поэта, где имеются удивительные строки:

Следить не надо за часами,
Душе поверится в добро,
Когда звезда полей над нами
Своё расплещет серебро. [16].

В сентябре 2010 года, за четыре недели до трагического ухода из жизни Д.А. Ширяева, дзержинский поэт Сергей Кувшинов написал миниатюру, которая позднее обрела посвящение памяти библиофила:

Осенний вечер.
В лужах-зеркалах –
Мозаика октябрьского неба.
Сквозь тишину
И шелест листьев медных
Доносит ветер чьи-то голоса... [17].

После открытия музея Д.А. Ширяев прожил 12 лет в полной безвестности. 11 октября 2010 года его жизнь трагически оборвалась.

Дзержинск. 20.08.2020.

P.S. С душевной сердечностью благодарим Маргариту Афанасьевну Шананину, создателя первого в России литературного пристанища Н.М. Рубцова, за благой отзыв о нашем труде «Рубцов на Ветлуге». Спасибо за тёплые слова о встрече в Тотьме с будущим основателем музея Николая Рубцова в Дзержинске и любезно предоставленное, неведомое нам, его эпистолярное наследие. Приносим признательность её внуку, Алексею Михайловичу Новосёлову, за содействие в работе над настоящим исследованием, посвящённом памяти Д.А. Ширяева. Вы – наши соучастники.

С.А. Кувшинов, С.А. Першин.

---

---

Материал предоставлен автором