Вспоминает Владимир Супруненко, муж Мары Гриезане:

«Здесь приведено упоминание о стихотворении Мары Гриезане, которое случайно попало в поэтические сборники русского поэта Николая Рубцова.

Эту историю я могу подтвердить, т.к. услышал её из уст Мары ещё в 1980 (?) году (можно уточнить год по альбому грампластинок).

Однажды она приехала из Херсона очень взволнованной. В сумке с городскими гостинцами я обнаружил хорошо изданный альбом  (аж 2 грампластинки) Николая Рубцова «Душа хранит». Умывшись с дороги, «запарила» крепкий кофе, закурила сигарету. Долго рассматривала графику на двойном конверте, затем дрожащими руками бережно вынула первый диск, долго не могла посадить отверстие  на ось, устанавливала дрожащую иглу  на край черного круга…

Когда раздался далекий, сквозь помехи, живой голос Николая Рубцова, она сорвалась, что бывало редко, и слёзы брызнули из глаз не каплями, ни ручьями, струями как у грустного клоуна  на арене. Она завыла и запричитала, как на похоронах плачут плакальщицы: «Коля!? Коля!? Шарфик!? Прости нас, что мы ещё живы!». Через некоторое время силы покинули её, она свалилась на диван лицом  в стену, долго еще рыдала, затем всхлипы затихли…

Проспала, пролежала, провалялась ровно сутки, забросив меня, детей, домашнее хозяйство, любимые цветы в палисаднике под окнами и к вечеру вышла на кухню, заварила турку кофе и начала рассказывать о Рубцове.

Она жила в общежитии литинститута вместе с Юрием Влодовым, у них недавно родилась Анна. В общежитии то ли ещё жил, то ли уже нет Николай Рубцов. Он был свидетелем на свадьбе у Мары и Влодова.

Рубцов и Влодов  пили вместе, бражничали, бродили по городу, по общаге,  в ЦДЛ и на московских кухнях. 

Однажды ранним утром в дверь постучался Рубцов. Мара злая, не выспавшаяся после материнских ночных  бдений  хотела наорать и выгнать  гостя, но Рубцов неожиданно опередил её и быстро заговорил: «Мара, я не за деньгами.  Мне заказали статью о молодых поэтах. Дай мне какое-нибудь твоё стихотворение.  Не бойся, я напишу о тебе хорошо». Он был свеж, трезв и выбрит. Мара, опешив,  сказала: «Возьми на столе. Ночью написала несколько штук». Руки её были заняты мокрыми ползунками.

Она продолжала стирку. Рубцов сидел, читал ночные стихи. Выбрал одно. Сказал, что ему это понравилось, и извиняясь за беспокойство прошмыгнул к выходу мимо стоящего посредине узкой комнаты таза с ночным детским бельем.

Статью он так и не написал, вскоре снова запил. Его исключили из литинститута, выселили из общаги. Потом он уехал в Вологду, где вскоре и погиб.

Когда вышла серия Поэтическая Россия, Мара показала мне это стихотворение:

Огороды русские 
под холмом седым
А дороги узкие, 
тихие, как дым.
Солнышко осоковое 
брызжет серебром.
Чучело гороховое 
машет рукавом…
До свиданья, пугало, 
огородный бог!-
душу убаюкала
пыль твоих дорог… 

После смерти поэта, в его архивах нашли листок с этим стихотворением без подписи, посчитали  рубцовским и опубликовали его. 

Вот такая история.

Да, после истории с пластинками было написано это стихотворение:  

Как высушить боль на бумаге?
Как смысл потерей продать?
Не учена горькой отваге
родных и друзей провожать.

Вот вы, на поляне – живые,
На ярко-зелёной траве.
Запомнились этой равнине.
В моей проросли голове.  

Но знаю – придется проститься
когда-нибудь с кем-то из вас.
Кого-то затянет больница,
а кто-то на всех парусах…

Придётся, конечно, придётся
услышать последнее слово…
Не слово, быть может, а звук
последний услышу, что рвётся
из горла; из принятых мук.  

Боюсь. По-животному страшно
увидеть. Услышать. Понять.
Мертвящему слову пропажу
С искусностью жесткой предать.

Мара Гриезане

Владимир Супруненко, 17 февраля 2004 г. »

МАРА ГРИЕЗАНЕ Мара Гриезане родилась в Латвии в 1950 году. Окончила среднюю школу и музыкальное училище, жила и работала в Москве, а затем переехала на Херсонщину, в Аскания-Нова. Стихи Мары Гриезане печатались в "Новом мире", "Огоньке", "Знамени" и других центральных изданиях, было издано два поэтических сборника. Ушла из жизни в 1985 году.

---

Материал предоставлен Владимиром Супруненко