Мир, открытый для всех

Василий ОБОТУРОВ

Судьба одного поколения людей не похожа на жизнь другого, но это не значит, что между ними пропасть непонимания: времена взаимосвязаны. Тем более в нашем противоречивом веке явления самые непохожие, казалось бы, уживаются запросто. Бревенчатые избы и небоскребы из стеклобетона, навозные вилы и ядерный реактор. . . Такой ряд параллелей из сегодняшней жизни можно продолжать без конца, а ведь посудите: рядом, одновременно будто бы столетия пятнадцатое и двадцатое!..

Конечно же, не каждый человек легко свыкается с новым. Найти свое место в меняющихся жизненных условиях, приспособиться к ним помогает человеку поэзия. «Ах, город село таранит, ах, что-то идет на слом. Меня все терзают грани меж городом и селом» — так писал еще совсем недавно Николай Рубцов.

Поэт иронизирует над плоскими выводами из сложной жизненной проблемы, понимая необратимость времени. Всем и каждому, любя или не любя, придется привыкать к тому, что несет с собой стремительный двадцатый век.

Важно только не растерять в его скоростях, в стремительности движения те добрые нравственные традиции, что веками создавала трудовая Россия. Думается, именно в этом ключ к лирическому миру, созданному Н. Рубцовым.

В критике иногда пишут, что Николай Рубцов — поэт якобы деревенский. Нет, чувства и переживания его внятны как обитателю деревни, так и горожанину. Оно и понятно, с городом поэт был связан ничуть не меньше, чем с деревней. «Я вырос в хорошей деревне, красивым, под скрип телег», — не без юмора писал Рубцов, дополняя: «Мужал я под грохот МАЗов на твердой рабочей земле. . .» («Грани»). Это так и есть на самом деле.

. . . Николай Михайлович Рубцов родился 3 января 1936 года в поселке Емецк Архангельской области, а вскоре его родители переехали в Тотемский район Вологодской области. Сам он знал о своих родителях очень немногое, рано лишившись их: «Мать умерла. Отец ушел на фронт. . .» («Детство»), и с 1942 года Николай воспитывайся в детдоме. Ему хорошо запомнилось село Никольское на реке Толшме, что в Тотемском районе, в краю необозримых лесов и болот. Здесь в 1950 году он закончил семилетку, поступил учиться в лесотехнический техникум в Тотьме.

Начинается собственная «одиссея» юноши, рвавшегося на море, и он сумел, хотя не сразу, попасть на рыболовецкое судно кочегаром. С начала 1955 года Николай уже в Ленинграде — он рабочий. А вскоре срочная служба на Северном флоте, четыре года -в составе команды эскадренного миноносца. Здесь-то неожиданно и получает поддержку давний интерес Рубцова к поэзии (его первые опыты в стихах относятся еще ко времени учебы в лесотехникуме): начинающий поэт оказывается в родственной среде — он приходит во флотское литобъединение.

Литературное объединение при газете «На страже Заполярья» оформилось в июле 1957 года. «Служба и творчество шли, говоря по-флотски, параллельными курсами, — вспоминает те времена писатель из Рязани Валентин Сафонов. — Нас никто не освобождал от вахт, от выходов в море, от исполнения нелегких моряцких обязанностей». А в то же время готовились газетные полосы, силами литобъединения создано несколько выпусков альманаха «Полярное сияние». В них публиковались не однажды и стихи Н. Рубцова, так же как в газете «На страже Заполярья» и в журнале «Советский моряк». Молодой поэт много читает в эти годы, напряженно думает о будущем. «Ночами часто продаюсь воспоминаниям, — писал Николай в письме В. Сафонову, отслужившему раньше. — И очень в такие минуты хочется вырваться наконец на простор, поехать куда-нибудь, посмотреть на давно знакомые памятные места, послоняться по голубичным болотам да по земляничным полянам или посидеть ночью в лесу у костра и наблюдать, как черные тени, падающие от деревьев, передвигаются вокруг костра, словно какие-то таинственные существа. . .»

Уже старшиной второй статьи демобилизовался Николай Рубцов с флота. Вернувшись в Ленинград, он работает на знаменитом Кировском заводе — кочегаром, слесарем, шихтовщиком. В это время он учится и в вечерней школе. А при заводской многотиражке «Кировец», как оказалось, тоже существует литературное объединение, силами участников которого был  подготовлен сборник «Первая плавка» (1961), — в нем появилось и пять стихотворений Н. Рубцова. Печатался он и в газете «Вечерний Ленинград».

В 1962 году Рубцов прошел творческий конкурс и был принят в Литературный институт имени Горького. Уже через два года стихи его большими подборками печатаются в журналах «Октябрь», «Молодая гвардия», «Юность», а в 1965 году в Северо-Западном издательстве выходит и первая книжка «Лирика». Заметим, кстати, что в ней представлены многие стихи, которые теперь переходят из книги в книгу, — «Видения на холме», «Русский огонек», «Звезда полей» и другие. Нечастое явление в поэзии! . . Уже к этому времени поэт обладал собственным, хорошо поставленным голосом, чувствовал свое место в современной поэзии.

Книгой, утвердившей имя и репутацию Николая Рубцова, стала «Звезда полей» (1967) — с нею он успешно защитил свой творческий диплом в Литературном институте, был признан читателем и критикой. Конечно, понадобилось время, чтобы оценить поэзию Н. Рубцова по достоинству, но теперь уже имя поэта пользуется широкой известностью и книги его выходят одна за другой.

Учителями в поэзии были для Рубцова Ф. Тютчев, А. Блок, С. Есенин, но непосредственного влияния их чаще всего стихи Рубцова не обнаруживают, Становлению молодого поэта помогли и друзья — Глеб Горбовский в Ленинграде, Станислав Куняев и Анатолий Передреев в Москве. Большую роль в творческой судьбе Рубцова сыграли поэт Николай Сидоренко, руководитель поэтического семинара в Литинституте, и земляк молодого поэта писатель Александр Яшин. . .

Человек по натуре своей беспокойный, не привыкший к оседлости, Рубцов не мог долго жить в Москве. В конце 1964 года Николай уже на родине, в селе Никольском. Сказывается неустроенность быта, но он много работает. Примечательно его письмо Сергею Викулову, тогда ответственному секретарю Вологодской писательской организации: «Все последние дни занимаюсь тем, что пишу повесть, (впервые взялся за прозу), а также стихи, вернее, не пишу, а складываю в голове. Вообще я почти никогда не использую ручку и чернила и не имею их. Даже не все чистовики отпечатываю на машинке — так что умру, наверное, с целым сборником, да и большим, стихов, «напечатанных» или «записанных» только в моей беспорядочной голове. . .» И в самом деле, сколько их утрачено, стихов, незаписанных и даже записанных, а возможно, где-то ждет своего часа и повесть. . .

Через год поэт снова у себя на родине, и, посылая один из своих шедевров — «Осенние этюды» — в районную газету, он пишет другу журналисту Василию Елесину: «... Очень полюбил топить печку по вечерам в темной комнате. Ну, а слушать завывание деревенского ветра осенью и зимой — то же, что слушать классическую музыку, например Чайковского, к которому я ни разу не мог остаться равнодушным». Непритязательные слова, но при чтении стихов Рубцова они, наверное, могут припомниться.

Даже в родных краях Николай Рубцов живет наездами — побывал он на Рязанщине, в Сибири, на Ветлуге, да и только ли. . . Ему интересны новые места, но везде помнится ему отчизна. Так, поэту Александру Романову в Вологду в письме с Алтая от 28 июня 1966 года он между прочим пишет: «. . . сильно временами тоскую здесь по сухонским пароходам и пристаням...»

Постоянное место находит Н. Рубцов в Вологде. Здесь, общаясь с писателями-земляками — Василием Беловым, Александром Романовым, Виктором Астафьевым, Ольгой Фокиной, Виктором Коротаевым, — он много работает, по обыкновению часто уезжает в деревню. В эти годы рождаются новые книги Рубцова: «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970), «Зеленые цветы». Эта, последняя, вышла уже посмертно — поэт ушел из жизни тридцати пяти лет в январе 1971 года...

Читая стихи Николая Рубцова, нетрудно проследить, хотя бы в основных вехах, весь его недолгий жизненный путь, почувствовать духовный поиск, уловить поэтическое прозрение им судьбы своей. Впрочем, это не удивительно, и, перефразируя слова С. Есенина, можно утверждать своего рода закон лирической поэзии: подробности жизни поэта — всегда в его стихах. Однако интересны стихи для нас не только и не столько этими подробностями, а прежде всего созвучностью мыслей, душевных переживаний и порывов поэта с нашими собственными.

Стихи о   детстве и родной деревне написаны Н. Рубцовым уже в зрелости, для них свойственны устоявшийся взгляд на жизнь, элегичность интонации. В отличие от этих стихи, условно говоря, «морского цикла» — ранние, они отражают не только моменты биографии поэта, но и поиск им своего поэтического голоса. И жажда странствий, в которых, «кроме дива сельского простора», поэт уже повидал «немало разных див», и тема возвращения в родную деревню — все это имеет место в стихах Рубцова. Нет, интерес к странничеству поэт не утратил, но уже открывает теперь бесконечность родного мира, шагая пешком от деревни к деревне, ночуя в крестьянских избах, встречаясь с простыми работящими людьми.

Вот в стихотворении «Подорожники» появляется пеший человек на лесной дороге, что идет, примечая каждую травинку, на все откликаясь душою:

Приуныли в поле колокольчики,

Для людей мечтают позвенеть,

Но цветов певучие бутончики

Разве что послушает медведь. . .

Многие поколения русских людей жили в непосредственной близости с природой. Недаром даже «безбрежное болото, на сотни верст усыпанное клюквой», звучит для Н. Рубцова «сказками и былью прошедших здесь крестьянских поколений» («Осенние этюды»). В обыденности текущего дня, его озаряя, за картинами милой ему северной природы открывалась Рубцову глубина национальной истории. Чувствовать связь времен было для него естественно, и открывалась она ему равно как под башнями Кремля, так и в «родной глуши ».

Во многих стихотворениях Николая Рубцова открывается трудовая деревня («На сенокосе», «Острова свои обогреваем», «Жара» и др.). Трудолюбие, стойкость в испытаниях, уважительное отношение людей друг к другу, приветливость — те нравственные достоинства, которые видит поэт в своих немногословных героях. Эти свойства национального характера выработаны всем ходом истории, в чем убеждают как «Видения на холме» или «Шумит Катунь», так и «Русский огонек».

А превыше всего ценит Николай Рубцов в человеке его привязанность к родине: к земле, на которой человек работает, выращивая хлеб свой; к природе, окружающей человека, наделяющей его своими дарами. Да ведь и сам человек — дитя природы. И видит поэт ширь родного северного края, бездонность неба, глубину вод. И прекрасной необъятностью мира четко проявляются тревоги, заботы, чувства, какими живет он. Само чувство от этого обретает как бы графическую ясность, поэтическая мысль — строгую завершенность.

Когда заря, светясь по сосняку,

Горит, горит, и лес уже не дремлет,

И тени сосен падают в реку,

И свет бежит на улицы деревни,

Когда, смеясь, на дворике глухом

Встречают солнце взрослые и дети, —

Воспрянув духом выбегу на холм

И все увижу в самом лучшем свете.

Деревья, избы, лошадь на мосту,

Цветущий луг — везде о них тоскую.

И, разлюбив вот эту красоту,

Я не создам, наверное, другую. ..

То и другое — природа и поэт — разделены, но будто биотоками связаны в какое-то неуловимо сложное единство: нет поэта без этой вот неяркой природы, но и она без него словно не существует — не находит поэтического выражения. . . У каждого поэта свой предмет поэзии. Для кого-то существует и поэзия скоростей, но не для Рубцова. Ему роднее переданный в наследство Пушкиным, Кольцовым, Тютчевым интерес к природе, к интимной жизни человеческой души. Современному человеку — увы! — часто оказывается не до этого: в вечной спешке и жаворонка ему не услышать, не увидеть, как почки на  деревьях распускаются. И Рубцов тайны зеленого мира открывает для всех.

Жизнеутверждающая и грустная, зовущая к раздумью и действию, поэзия Николая Рубцова настраивает душу человека на волны добра и участия к людям. Без поучений и назиданий зовет она к сострадательности и совестливости, а в хаосе противоречивых случайностей помогает открыть гармоничность целого мира. . . Ушел из жизни поэт, но его стихи продолжают жить, выполняя свое святое предназначение — содействовать духовной связи   между людьми в нашем сложном и многотрудном мире.