продолжение, см.

Глава 3.

3.1. Поэтика лирического романа Н. Рубцова.

Любая художественная реальность представляет мир в его целостности. Целостность лирического романа Н. Рубцова – специфическое свойство его художественного мира. Автор словно возвращает аналитически расщеплённой цивилизацией действительности целостность, он выступает хранителем целостности личности, культуры, жизненного опыта человечества. Названные мировоззренческие черты автора определяют поэтику его лирического романа.

Поэтика – «совокупность средств создания художественной реальности, существующей в художественном пространстве и времени» (50; Т. 1; 468). Одновременно – это научная дисциплина, изучающая данные средства.

Названная категория позволяет строить художественное пространство и время, мир вещей и явлений, в них расположенных, действия, протекающие в макро- и микрокосмосе художественной вселенной, вполне рационально выверить и оценить во многом интуитивный процесс творения художественной речи и художественной реальности, процесс создания произведения как целостности. Поэтика взаимообусловлена с художественной концепцией, заключённой в художественной реальности, создаваемой системой пластических образов.

В лирический роман Н. Рубцова входят пластические и непластические элементы. Непластические элементы – это прямо формулируемые философские, политические, религиозные, моральные идеи и представления. Они взаимодействуют с пластическими элементами (словесно созданными вещами, явлениями, персонажами, ситуациями). Их система составляет художественный мир лирического романа, который выразителен, почти осязаем, зрим. В его создании участвовали и наблюдательность, и память поэта, и его воображение. Это концептуально нагруженная модель действительности, состоящая из осмысленных и пропущенных через сердце поэта впечатлений бытия.

Лирический роман Н. Рубцова представляет собой функционирующий текст. Если текст – нечто замкнутое, герметичное, то конкретное произведение – результат социальной разгерметезации и функционирования текста. В этом социальном функционировании решающую роль играет художественная концепция и художественный мир как взаимопроникающие части содержания произведения.

Наиболее значимыми с содержательной и формальной точек зрения в лирическом романе Н. Рубцова являются такие стороны его поэтики как творческая эволюция автора, культурно-философский подтекст (в плане художественной концепции) и лирический герой, система образов, сюжет (эпический и лирический), фабульная основа, композиция, пространственно-временная организация, конфликт, ракурс авторского взгляда, форма художественной речи (в плане художественной реальности как «системы художественных образов, несущая художественную концепцию мира и личности, подчинённая этой концепции и образно-пластически воплощающая её» (50; Т. 1; 303).

Лирический роман Н. Рубцова – это, в первую очередь, проявление, развитие и воплощение авторской индивидуальности в процессе интуитивного познания и самопознания, творческого освоения действительности. Среди всех прочих главным принципом поэтики лирического романа Н. Рубцова, во многом определяющем все остальные, является эволюция его содержания, для описания которой следует ввести в работу категории «эмпирическое», «авторефлексия» и «подвижничество». Сущность, взаимовлияние и взаимосвязь их состоит в следующем.

Формулировка первой категории тесно связана с понятиями интуиции, творческой интуиции, интуитивного творчества. В лирическом герое живут мощные врождённые задатки. Он предельно остро чувствует красоту истории, природы, человеческих отношений. Ситуация его биографии не всегда позволяет осознать впечатления, которые долгое время копились и, наконец, вылились в слова. Выражение накопленной энергетики, творческой экспрессивности происходит стихийно, преломляется в самых разных проявлениях языка, философии, стилистики, эстетической нагрузки. Данный процесс, который мы будем условно называть «эмпирическое», происходит в результате своего рода прорыва «подсознательного» чувства прекрасного. Этот прорыв происходит не в хронологическом разрезе, а, скорее, спиралеобразно, на разных этапах жизни и творчества. И творчество Н. Рубцова здесь  даже не творчество, а пародирование лирических жанров, своего рода лирическая сублимация, компенсирующаяся пока ещё не оформившееся эстетически самосознание лирического героя. Отсюда возникающие в рубцовской поэзии антимонии противоположных и часто разноплановых начал, своего рода «лирический гротеск», «оксюморон»: романтического и реалистического, комического и трагического, высокого и низкого, шедевра и художественного примитива, стилистически возвышенного и сниженного. Формирование художественного метода, идейно-эстетической базы и - как следствие - индивидуального художественного стиля ещё только начинается и происходит на «стыке» хаоса и гармонии.

Следующим уровнем творческой эволюции Н. Рубцова является саморефлексия как осознание глубокого и сильного поэтического чувства. В концептуальном поэтическом плане саморефлексия всегда связана с самопоиском и страхом ошибиться в выборе творческого кредо. Отсюда, может быть, богохульство персонажей Ф.М. Достоевского, сумасшествие К. Батюшкова, Н.В. Гоголя, эпатаж В.В. Маяковского, адамизм А.А. Ахматовой, суицидальность М.И. Цветаевой и В.М. Гаршина. В плане личности Н. Рубцова это проявляется в его двойничестве, поиске «золотой середины» поэтического имиджа. Если на этапе «эмпирическом» гротескной являлась жанровая и стилистическая многомерность, то на этапе саморефлексии это самопародирование и самоирония лирического героя. «Роман – жанр, пародирующий сам себя» (М. Бахтин).

В ходе названной саморефлексии происходит и самооткрытие Н. Рубцова. Поэт обнаруживает в себе «дар Божий», и дальнейшая часть лирического романа – «подвижничество» - верное самопожертвованное следование этому дару, развитие его всеми силами поэтического дарования.

Важнейший пласт объекта исследования составляет его национальный культурно-философский подтекст, в основе которого углубление в сущность души и жизненных явлений. Весь роман держится на внелитературном тематическом материале общекультурного значения. Внефабульный по отношению к эпическому сюжету тематизм и сюжетная организация взаимно обостряют интерес произведения.

В философском плане он отражает основные черты советской и христианской религиозности, романтической философии, русской идеи и русского космизма, перекликается с творчеством А. Рублёва, Ф.М. Достоевского, М. Волошина, Н. Заболоцкого, В. Хлебникова.

Высокая гражданственность лирического наследия, предельная обнажённость души, тяготение к пророческим суждениям, органическое соединение принципов разнообразных поэтических манер, верность жизненно-поэтическим идеалам, патриотизм таланта, отголосок есенинского начала, родственность дарования таланту А. Прасолова и Ю. Кузнецова; преломление категорий дома, лада, гостевания, глубокие корни чисто русского национального колорита, устремлённость к гармонии; близость эстетики поэта народно-поэтическому миросозерцанию, ядро рубцовской поэзии как пафос сострадательного гуманизма, стремление лирического героя быть цельной личностью – главные особенности лирического романа Н. Рубцова.

В рубцовской поэзии получили отражение и основные качества русского характера: здесь можно отметить глубину и многосторонность лирического героя, энергетическую подвижность и теплоту его «внутренней жизни» (271; 70) и интересов рядом с неспособностью и несклонностью ко всякого рода задачам внешней организации, внешнего упорядочения жизни и  соответствующим равнодушием к внешним факторам, внешним благам и результатам своей деятельности. Душа, её спасение, выше и важнее всего, а всё остальное приложится, несущественно – этот главный девиз «русской святости» в полной мере отражён в лирическом романе Н. Рубцова.

«Никакое философское миросозерцание не существует без некоторого единого интуитивного центра. Это экзистенциальное (ценностное) «ядро» высвечивается в моменты вдохновения» (50; Т. 1; 342). Для того чтобы найти свою родину и слиться с нею чувством, и волею, и жизнью – необходимо жить духом и беречь его в себе.  Надо верно ощутить свою духовную жизнь и духовную жизнь своего народа, и творчески утвердить себя в силах и средствах этой последней, то есть принять русский язык, русскую историю, русское государство, русскую песню, русское историческое миросозерцание, как свои собственные – это, на наш взгляд,  основная философская идея лирического романа Н. Рубцова.

Строгая композиционная законченность лирического романа проявляется в кольцевом характере композиции отдельных книг. В художественном плане для лирического романа свойственны такие черты, как непоследовательность и разорванность впечатлений, аналитичность поэтического взгляда, продуманность композиции, рефлексия. Внутренняя диалогичность и обобщённость лирического высказывания резко отделяет названный жанр, с одной стороны, от поэмы, с другой, от романа в стихах. Автор часто использует альтерацию – приём поэтики, обеспечивающий переход от одного действия к другому, организующий сложные отношения между действиями (50; т. 1; 469). Порой поэт строит два последовательных ряда действий («Разбойник Ляля»). При этом каждое событие одновременно и последующее в своём ряду, и параллельное событию из другого ряда.

Разрыв хронологической последовательности действия, включение в него пауз, лакун, временных перелётов вперёд и назад, отступлений и воспоминаний – поэтические приёмы, которые Н. Рубцов использует для создания художественной реальности.

Лирический роман Н. Рубцова включает в себя приём инверсии действия. Нередко в повествование вторгается другая хронологическая последовательность, нежели та, что непосредственно изображается. «Это вторжение осуществляется через воспоминания, сны и другие отвлечения сознания героев от непосредственного действия» (50; т. 1; 469).

Автор композиционно переставляет элементы реальности. В физическом мире причина предваряет следствие. Но «такой порядок необязателен для художественного сознания, где следствие может быть представлено ранее причины. Искусство нередко меняет течение времени и прослеживает жизнь человека в обратном направлении: от могилы к колыбели»  (50; т. 1; 469-470).

В поэзии Н. Рубцова важную роль играет ракурс авторского взгляда, угол зрения на события и действующих лиц. Автор выступает то всеведущим («Я буду скакать…»), то лицом, которому дано знать о следствиях, но ничего не известно об их причинах («Почему мне так не повезло?»), что становится поэтическим инструментом построения художественной реальности.

Фиксированное присутствие автора в художественном тексте («Я переписывать не стану…») и разные типы его отношения к персонажам, к их поступкам, к их внутреннему миру становится средством построения произведения. «Нулевая ступень» соотношения автора и повествования – точка зрения наблюдателя со стороны («Утро утраты»). А вездесущность, всезнание повествователя, художественный анализ «изнутри» («Старик») «воспринимаются как выразительное отклонение, созидающее поэтику произведения искусства» (50; т. 1; 473).

Воля автора определяет характер отображения пространства и времени. Художественное пространство создаётся у Н. Рубцова описанием вещного мира, деталями, подробностями окружающей среды. Всё это создаёт пространственно-временной континиум художественной реальности лирического романа.

Его пространство и время раздвигается: сюжет отнесён к прошлому, но обращён к настоящему и нередко к будущему («Я умру в крещенские морозы…»).

Один из устойчивых моментов рубцовской поэзии  – выход из замкнутого пространства. В ней отчётлив мотив преодоления статичности, мотив передвижения в пространстве. Пространство воспринимается поэтом активно, не как абсолютная и неизменная категория, а как некое средство действия. Пространство есть сознание пройденного, дополненное представлением о том, что ещё не пройдено.

Художественный мир Н. Рубцова чувственно достоверен и материально насыщен. Он состоит из всех природных стихий (земли, воздуха, огня, воды), из всех предметов «первой» природы (гор, лесов, рек, морей) и «второй», рукотворной природы. В этом мире взаимодействуют человеческие характеры и из их взаимодействия, складываются обстоятельства, в нём живёт рубцовский лирический герой, общество и протекает история.  Однако и вещи, и природные стихии, и характеры, и обстоятельства, и сам исторический процесс являются здесь лишь обобщёнными, концептуально нагруженными образами.

Леса, болота, плёсы, снега – все эти черты и приметы так называемого «морского угла» (Архангельская, Вологодская и близлежащие местности) органично и красочно вошли в лучшие стихи Н. Рубцова. Здесь также нужно учитывать немаловажный момент, что пространственным центром художественного мира в лирическом романе Н. Рубцова является Север. Этот географический фактор немаловажен. Север положительно влиял и влияет на поэтику и творчество самых разных писателей. Достаточно вспомнить имена Е. Замятина, И. Бродского, Е. Евтушенко (северный цикл, написанный в 1963 г. стал пиком его творчества), К. Ваншенкина. Наверное, дело здесь в его суровом и величавом колорите, монументальных бытовых деталях, простоте и героизме людей. Вряд ли можно объяснить это лучше, чем это сделали в прозе В. Белов, Ф. Абрамов, В. Шукшин и в своих стихах Н. Рубцов. И всё это стало фактом поэзии потому, что не придумано и является не мелкой подробностью, а крупным фактом его биографии, личной жизни, судьбы.

Истина времени у поэта состоит в том, что не будущее, а вечное является его целью. Во времени своя уничтожающая сила. Но это – сила суеверная и враждебная человеку, её можно преодолеть. Эта позиция утверждения и отрицания ведёт к запечатлению вещественной плотности силы времени и к его преодолению, выходу из времени. Композиция многих стихотворений основана на временных сдвигах, то мельчайших, то захватывающих всю жизнь, то выходящих за её пределы.

В поэзии Н. Рубцова есть отблеск безграничности. Он мог всем существом слышать ту звучащую стихию, которая несоизмеримо больше и его и любого из нас – стихию народа, природы, Вселенной. Мечта о преображении человека и мира, о преодолении ограниченности человека в пространстве и времени ассимилировалась у него в сказочные, фольклорные образы господства над стихиями, воздушных полётов, метаморфозы вещества. В лирике Н. Рубцова разлука, расторжение во времени и пространстве слитых в одно родственных человеческих душ расценивается как трагедия, нарушающая самую сущность природы человека. Однако ощущение своей включённости в природные циклы, в неумолимый закон рождения, расцвета и смерти  также отчётливо и постоянно всплывает в его стихах («Философские стихи»).

Одновременно в поэзии Н. Рубцова преобладает всё же конкретное житейское время, изнутри напоённое  трагической силой космических катастроф и крутых поворотов истории человечества.

Игра временем придаёт художественному миру лирического романа Н. Рубцова поэтическую выразительность. Оно то условно («Над вечным покоем»), то реально («Виктору Коротаеву»), то эпохально («Детство»), то календарно («Осенняя луна»), то суточно («Ночное ощущение», «Утро», «Жара»). Н. Рубцов «одновременно включает реципиента в субъективное время героя или в объективное время реального действия» (50; т. 1; 470). Планы прошедшего, настоящего и будущего в лирическом романе постоянно пересекаются.

Образ лирического героя является основой для целостной композиции лирического романа Н. Рубцова. Цельность лирической личности придаёт произведениям названного жанра обобщённое значение: «В душе, которая хранит всю красоту былых времён»  («Душа хранит»). Сама личность лирического героя Н. Рубцова, стремящаяся вместить в себя весь мир, и мир, который стремится стать личностью, вочеловечиться созвучны философии космизма.

Отображение данной формы авторского сознания, как правило, идёт через раскрытие лирической биографии автора, не тождественной реальной. Истинный смысл такой биографии следует искать не в совпадении фактографического материала, а в правдивом следовании автором душевным и духовным процессам, определяющим его жизнь и судьбу.

В основе лирического романа лежит жизненная судьба лирического героя. Единство его личности, обладающей устойчивыми чертами, противостоит разъединённости различных сюжетов: «Вообще надо сказать о том, что плодотворный путь поэзии один: через личное к общему, т.е. путь через личные, глубоко индивидуальные переживания, настроения, раздумья. Совершенно необходимо только, чтобы всё это личное по природе своей было общественно масштабным, характерным…» («Подснежники Ольги Фокиной»).

Самоописания лирического героя Н. Рубцова очень условны, по ним сложно воспроизвести точный живописный, графический или кинематографический рисунок. Лицо выступает как посредник лика. Читатель запоминает лик (душу), а не физическое лицо. Три главные формы субъективного начала в лирическом герое Н. Рубцова – это  душа; сознание; дух как таковой.

Содержание романа и составляет история души, жаждущей приключений, чтобы в ходе них узнать и испытать самое себя, и тем самым обрести свою сущность: «Плыть, плыть, плыть мимо могильных плит, мимо церковных рам, мимо житейских драм… («В жарком тумане дня»); его кульминация - ощущение лирическим героем личной судьбы как национальной. На высоту народной трагедии автор лирического романа поднимает своё горе или счастье, ставшие общими, или чужое горе или счастье, ставшие личными, придавая жанру лирического романа общенациональный и мировой масштаб: «В творческом отношении предпочитаю темы Родины и путешествий, сельского труда и любви» («Главные темы моих стихов»).

Принцип контрастности позволяет глубже раскрыть развитие характера, показать не только сомнения и колебания героя, но и объяснить саму его готовность к отрицанию прежнего идеала, равно как и дальнейшее утверждение его уже на новой основе: «Меняя прежние черты, меняя возраст, гнев и милость, не только я, не только ты, а вся Россия изменилась!.. («Встреча»).

Мало совместимые понятия – образность и контрастность – дают в своей соотнесённости автору возможность отобразить появление на Руси национального характера нового в 20 веке типа, правдоискателя, подвижника высокой духовности:  «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны, неведомый сын удивительных вольных племён! Как прежде скакали на голос удачи капризный, я буду скакать по следам миновавших времён… («Я буду скакать по холмам…»).

Разработка образа лирического героя возможна в следующей системе персонажей: 1. «я и другие» - разработка проблем бытия личности в межличностных отношениях с персонажами, чей образ мышления и жизни не приемлем лирическим героем («Да! Умру я!», «Снуют. Считают рублики…», «Фальшивая колода» и др.), 2. «друг как восполнение «другим» - дополнение образа лирического героя второстепенным персонажем, близким по духу («Гость», «Не подберу сейчас такого слова…», «Русский огонёк» и др.), 3. «двойники и подобия» - момент тождества в одном или нескольких признаках с другими персонажами («В гостях», «Утро утраты», «Неизвестный» и др.), 5. диалог противоположностей - соотнесённость образов (или возможных вариантов судьбы) в паре («Философские стихи», «Пора любви среди полей…», «Последняя осень» и др.), 6. романное посредничество - личность в таких произведениях - драматический посредник между разными мирами («В старом парке», «Видения на холме», «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны»), 7. диалогические отношения между автором-повествователем и героем («Жар-птица»).

И здесь следует отметить отличие лирического героя и лирического персонажа стихотворений Н. Рубцова. Последний выступает как закономерное звено в системе персонажей лирического романа, если учитывать литературный контекст творчества автора.

Лирик раздвоён с момента рождения своего дара, который позволяет ему творить в слове себя, лишь себя самого и быть творением и творцом одновременно. В этом «одновременно» и заключена драма поэта, понятая ещё Гегелем и Кьеркегором. «Предопределённая самой природой лирики, она открывает глубины поэтического дара и выражает трагичную сущность нашего века, когда распалась связь времён, а с ней душа» (220; 228). «Объятые ужасом катастрофической эпохи, спасаясь от самих себя, обуреваемые жаждой желаний и страхом их осуществления, разрываемые невозможностью быть свободными и стремлением к истинному творчеству прошли двойники по русской лирике XX века» (220; 238): В. Маяковский: «Я» для меня мало. Кто-то из меня вырывается упрямо…», Д. Кедрин: «Двойною жизнью мы живём…», А. Вознесенский: «Я – Гойя…», Ю. Кузнецов: «Наши тени за нами стоят…», И. Шкляревский: «Ночной двойник на весь простор…», Н. Рубцов: «Он говорит, что мы одних кровей, И на меня указывает пальцем…»). «Аперсонализм, жажда суицидального самопознания, вытесняемая в игру актёрских перевоплощений; разорванность мировосприятия, информационная агрессивность общества, навязывание цивилизацией мифических масок идеологии вели к раздвоенности. Зачастую поэты видели в двойничестве способ внутреннего освобождения личности, ввинченной в государственно-бюрократический механизм» (220; 233).

Предельно точно сущность конфликта в лирическом романе была сформулирована самим автором ещё в 1964 г. – это противоречие между «волнами жизни» и «скалами» - «различными препятствиями, на которые человек натыкается во время жизненного пути» (72; 91). Он, в первую очередь, обусловлен сложностью поэтического мироощущения автора. Это отражается в двойственном отношении к эпохе, социальному окружению и автором, и лирическим героем: «Всё равно всё навязчивей мне вспоминаются слова Сергея Есенина: «Нет любви ни к деревне, ни к городу…» (Из письма А.Я. Яшину).

Как и в любом произведении, конфликт в лирическом романе  Н. Рубцова играет сюжетообразующую роль, драматизируя повествование, придавая определённую логику и последовательность ходу и составу сюжетных событий. Чаще всего он принимает форму «обособления личности от целого» через обретение свободы от повседневной семейно-бытовой жизни («В жарком тумане дня»), или отказ от псевдонравственных принципов «замкнутой корпорации» («Жалоба алкоголика»), или стремление противопоставить «своё Я» (нравственную свободу и неповторимость героя) окружающей среде, природной и социальной необходимости («Кружусь ли я…»).

Однако собственно противопоставление персонажей, мировоззрений, жизненных позиций по мере развития лирического действа всё чаще подменяется у Н. Рубцова диалогом, начинает выступать и как фактор развития лирического действа, и как способ его драматизации, и как средство речевой характеристики персонажей.

Диалог в лирическом романе Н. Рубцова является и элементом повествования и вполне заслуживает названия «эпический диалог», поскольку он органично включается в эпическое повествование и воспринимается как звено в событийном движении. Поэтому не следует сводить диалог лишь к средству речевой характеристики персонажей.

Внутренний и внешний диалог  в  лирическом романе Н.М. Рубцова  «растопляет  в своей стихии» все без исключения внутренние и внешние определения  как  самих героев,  так  и  их  мира («В гостях»).   Личность   утрачивает   свою   грубую   «внешнюю субстанциональность,  свою  вещную  однозначность»,   из   бытия   становится событием («Родилась у Геты Ленка…»).  Каждый  элемент  произведения  неизбежно  оказывается   в   точке пресечения голосов, столкновения  двух разнонаправленных  реплик («Жар-птица»).

Чем больше развивается лирический роман, тем большую роль начинает в нём играть процесс драматизации самого повествования. В драматизации лирического романа Н. Рубцова можно выделить два основных пути: 1. переход от прошедшего времени к настоящему (идея кино), 2. сама авторская речь, включающая в себя совокупность интонаций, речевых манер, специфических стилей всех персонажей (несобственно прямая речь): «Ночеваю! Глухим покоем сумрак душу врачует мне…» («На ночлеге»).

Все вышесказанное позволяет предварительно охарактеризовать поэтику лирического романа Н. Рубцова следующим образом.

Этот лирический роман складывается из стихотворных новелл, рассказывающих о детстве, юности, службе на флоте, скитаниях и творчестве лирического героя.

В нём можно восстановить сюжет (действительно пунктирный, так как автор выпускает многие фрагменты из жизни лирического героя и не выстраивает связно – непрерывного повествования). Тем не менее определенная последовательность и событийная логика в художественном мире поэта есть.

В основе этого лирического романа лежит драматический (и даже трагический) конфликт, обусловленный разладом внутреннего мира героя и окружающей его действительности, а также всей остротой его мироощущения, давлением социально- исторических обстоя­тельств, наконец, духовным и поэтическим призванием лирического героя.

Однако главным содержательным звеном в объекте исследования и главным инструментом его интерпретации, при всей важности и значимости рассмотренных аспектов, является его сюжет и фабульная основа в их различных модификациях.

стр.9