Поэту посвящается

О. Фокина

Николаю Рубцову

Он умел всего лишь это:

Складно мыслить, быть поэтом.

Но издатели глухи,

Не спешили по стихи.

 

Он хотел совсем немного:

По России даль-дорогу,

И в конце дороги той

Хоть какой-нибудь постой,-

 

С неостывшею лежанкой,

С бабкой, на слово не жадной,

Что дождливым вечерком

Угостила б и чайком.

 

Попадались чаще Фили,

Что не много говорили,

Но ночлежник и про них

Сочинил душевный стих.

 

Человек. Он жил, как птица:

Мог за клюквой наклониться…

Потянулся в мужики-

И как раз попал в силки.

 

Ветер выл, метель металась,

Дверь с петель сорвать пыталась,-

(Этим вьюгам и ветрам

Он роднее был, чем нам.)

 

Удалось: открылась фортка…

Он лежал по-птичьи кротко.

На полу. Ничком. Молчком.

Под двукрылым пиджачком.

Н. Фокин

                    Я умру в крещенские морозы.

                                                         Н.Рубцов

 

Был закат, но не было рассвета.

Год смирён, да час бывает лих…

Месяц опечаленный притих,

Шелестит заснеженный шиповник

У подножья траурной плиты,

Положив колючие ладони

Перед вечным миром чистоты:

«Я умру в крещенские морозы».

На реке тряхнуло глухо льды,

Съёжились от холода берёзы

В роковом предчувствии беды.

Вот она набросилась…довольна…

Не разжать матёрые клыки.

Больше нет ни радости, ни боли,

Только ветер воет у реки.

Шелестит заснеженный шиповник

У подножья траурной плиты,

Положив колючие ладони

Перед вечным миром чистоты.

В. Фролов

                         Россия! Русь! Храни себя, храни…

                                                               Н. Рубцов

 

Один рифмач, рифмующий толково,

Поморщив нос, с упрёком мне сказал:

«Ну что вы помешались на Рубцове?!»-

и «травяным» поэта обозвал.

 

Он в стул вонзил своё литое тело

С вальяжностью писаки крепыша.

И так же не свергаемо сидела

В его груди бетонная душа.

 

Он всё хотел меня переупрямить.

Измученно выискивал слова.

А моя память…Ну зачем ты, память,

Гремишь опять во все колокола?

 

Тевтоны шли. Кровь из земли сочилась.

Татары жгли. Фашист творил дела…

Россия-мать! Да как же так случилось,

Что ты сама монголов родила?!

 

Смотри, смотри – идёт орда. И рушит

И жжёт леса. И топчет злак полей…

Россия, Русь! Храни святую душу,

Храни её от собственных детей!

В. Хатюшин

                          И останется всё, как было -

                          На Земле, не для всех родной…

                                                           Н. Рубцов

 

Все хотят в этой жизни счастья –

на Земле, не для всех родной…

Но бессмысленно ждать участья

тем, кто плачет в толпе людской.

 

Все мы в мире земном одиноки,

каждый молча в себе таит

и желаний своих пороки,

и нарывы долгих обид.

 

Знают многие: слишком остро

бьётся в сердце ночей игла…

Человек – беззащитный остров

в океане вражды и зла.

 

В этом мире родную душу

не ищи – всё равно не найдёшь.

Позабудь обо всём и слушай,

как шумит за окошком дождь.

 

Все умрём в суете унылой,

боль свою затая в груди.

И над каждой забытой могилой

будут вечно шуметь дожди.

Л. Хаустов

Николаю Рубцову

Мы зовём тебя Колей,

Как привыкли при жизни.

Всё: от счастья до боли

Отдавал ты Отчизне.

Знаю строки покраше,

Знаю строки смелее,

Но в поэзии нашей

Стало чуть потеплее.

В каждом ждут тебя доме,

А Россия бескрайна.

Весь ты как на ладони

И как вечная тайна.

В. Царёва

Варежки

                     Лидии Михайловне Шишкиной,

                     Первой учительнице Рубцова.

 

И нас согрел Никольский детский дом,

Радушно собирая в тесный круг.

За всё тепло расплатимся теплом

Москва, Череповец, Санкт-Петербург…

А также Тотьма – светлый городок,

Живая сказка посреди лесов…

«Взбегу на холм…» - вдруг обожжёт висок,

что это где-то здесь сказал Рубцов.

 

Смущает гул торжественных речей

На фоне изобилия еды,

Ведь даже самый круглый юбилей

Не зачеркнёт январской той беды…

Поклонимся возвышенным местам,

Поднимем тост над Сухоной-рекой

За здравие! Вообразим, что там

Учительница первая его.

 

В потёртой шали, в стареньком пальто

На лавочке задумчиво сидит

И под его немеркнущей звездой

На варежки дарёные глядит.

«Ах, Коленька! Уж больно хороши…

Ты за меня, я знаю, был бы рад.

А спросишь: «Где же те? скажу: «Ушли…»

Они теперь – «музейный экспонат».

С. Чухин

Памяти Н. Рубцова

Душа поэта всем видна.

И показалась мне она

Сироткой робкой, что одна

В деревне, под дождём, босая,

Дыханьем руки согревая,

Стоит у каждого окна

В простой надежде: кто-нибудь,

Быть может, пустит отдохнуть,

А завтра утром снова в путь…

Куда, зачем, в края какие?

Всё вдоль по матушке – России

Сквозь день и сквозь ночную жуть.

Пускай порою на неё

Спускали псов, несли враньё-

Россия – вот её жильё!

И после мостовой дороги

Речонка ей плеснулась в ноги,

Сушило солнышко рваньё.

Душа поэта! Ей бы в скит,

Подальше от людских обид.

Но мне рассудок говорит:

Она б и там всё то же пела,

Она б и там за всех болела,

Как на небе за всех болит.

Б. Чулков

                             Н. Рубцову

 

Вновь лазурь залила окоем

над безбрежным, немыслимым маем,

но опять поминальным вином

поминаем.

Наш товарищ, ушедший вперед

в жизни, в творчестве, в смерти, в бессмертье,

нас оттуда к себе не зовет.

Уж поверьте.

И его мы не в силах позвать.

Так стоим на невидимой грани.

Скоро станут, глядишь, увядать

и герани.

Увядая - снесут через грань

ну, хоть отсвет зеленого мая?

(Или наши цветы - не герань?

Я не знаю.)

Впрочем, важно не это, а то,

что, быть может, хоть отзвук привета

донесут, несмотря ни на что,

до поэта.

И, однако - все это темно!

Может, это навеяно маем?..

Спи, товарищ! Уж так суждено.

Поминаем.

А. Чирков

Николаю Рубцову

На губах остывала улыбка

И на сердце ложился покой…

То звучала прощальная скрипка

Песни грустной над русской судьбой.

 

Жизнь с тобою мы, друг, промотали:

Свет испили, стихом процвели-

То ль душою под небом устали

Принимать боль родимой земли?

 

То ли доля поэта – к Отчизне

Неизбывная смертная страсть,

Что к небесному празднику жизни

В миг единый готова припасть?…

 

Ты себе нагадал на Крещенье,

Да морозы твой предали час,

И дождём пролилося прощенье-

Не услышанный Господа глас.

 

Эй, поэт! Как тебе – в поднебесье?

Как там видится матушка-Русь?

Подожди – допою горечь песни

И к тебе налегке заберусь.

 

Я не знаю, сколь – много, немного-

Мне Россией ещё колесить,

В нелюбви остывает дорога,

Что под солнцем устала светить.

Борис Шишаев

Рубцову

Когда ты жил, мы были откровенны.

Когда ты умер – с кем я поделюсь?

Не помогают нам родные стены,

Не бережёт своих поэтов Русь…

 

Теперь, когда под сводами отчизны

Умолк последний звук твоей души,

Кто скажет нам о нашей грустной жизни?

Кто скажет нам о нашей горькой лжи?

 

Мне не забыть, как мы с тобой встречались,

Как мы с тобой одной дорогой шли.

Мне не забыть, как мы потом прощались

И всё никак проститься не могли…

 

Как, зубы сжав, считали мы утраты

И с грустью пили крепкое вино.

Но разве в том мы были виноваты,

Что радости нам не было дано?

 

И вот недавно мы с тобой расстались.

В последний раз одной дорогой шли,

В последний раз с тобою мы прощались

И всё никак проститься не могли…

А. Широглазов

Ночные воспоминания

Иду по улице Рубцова,

Смотрю на Кремль и на реку,

И кажется: мы вместе снова

С ним разделяем здесь тоску.

Тоску по той Соборной горке,

Куда обоим – не попасть:

Ни перевоза, ни моторки-

Одна-одна ночная страсть.

И будто кто-то нас толкает,

Мы в воду бросимся вот-вот

Туда, где мимо проплывает

Луною освещённый плот.

И вдруг, и вдруг, и вдруг на башне

Часы звенят: «Бим-бим-бим-бом»

Ушёл в былое день вчерашний

И нет здесь никого кругом.

Не слышно здесь дневного шума,

Весь город спит ещё пока.

Одни со мной здесь скорбь и дума

Да им любимая река.

Никто не скажет здесь ни слова,

Не упрекнёт, что я бреду.

Я просто улицей Рубцова

С воспоминанием иду.

А. Шамгин

Благодарен

В этом трудном

трубном мире

Песни нежные слышны...

Благодарен милой Лире

За минуты тишины,

За врачующие строки,

Утоляющие боль,

Из душевных ран

глубоких

Убирающие соль.

Я в минуты потрясений

Обращаю к вам лицо:

И к тебе, поэт Есенин,

И к тебе, поэт Рубцов.

Д. Ширяев

В.Б.

Листаю жадно

Книги в магазине,

Опять ищу в них

Дорогое имя -

Я «эр» ищу

В начале главных слов.

И там,

Где обнаружу вдруг -

«Россия».

Ищу синоним родины -

«Рубцов».

А. Ярковец

Памяти Н. Рубцова

По ухабам, по пыльной траве

шёл и шёл, не боясь оступиться.

А развесистый дым деревень

долетал к нему даже в столицу.

 

Чистым звоном манил березняк

в глубину вологодского края,

потому ли душа, как синяк,

всё болела, покоя не зная.

 

Видно, к месту тому, где рождён,

где военное детство гудело,

строгой памятью был пригвождён,

и не мог ничего он поделать.

 

До излома последней строки

не пылил он направо, налево.

И упал. А над ним у реки

тихо. Шепчутся сосняки,

и «ромашковый запах ночлега».