Художник, нарисовавший портрет Рубцова, повторил судьбу поэта. Официантка Марина с художником Геной Осиевым познакомились в ресторане «Северянка» в начале 1990-х. Он сидел за столиком, подозвал что-то заказать. С этого собственно все и началось.

Трудно быть личностью

Марина и Геннадий сошлись довольно быстро. Маленький, коренастый, с острым взглядом и рыжеватой бородкой – он сразу ей понравился. Приведя девушку в гости, он без лишних предисловий велел ей раздеться. Марине было и приятно, и неловко. А оказалось, что он просто захотел ее нарисовать.

Как раз в то время, когда начинался их роман, Геннадий работал над своим знаменитым портретом «Рубцова в шарфике», украшающим теперь чуть ли не каждое собрание стихов вологодского поэта. Еще в пору юности начинающий художник Гена Осиев встретился с начинающим стихотворцем Колей Рубцовым. Побеседовали за бутылочкой, нашли много общего. Прошли годы, Рубцова лишила жизни жена Людмила Дербина, а автору его портрета еще только предстояло узнать, насколько похожими станут их судьбы.

После свадьбы Марина спешно стала вживаться в роль хозяйки дома: стирала, мыла, варила.

– Да я ради него и работу в «Северянке» бросила, хотя денежная была работа! – жаловалась она подруге Татьяне. – Потому что Гена не хотел.

Казалось, наступила совсем другая жизнь. Даже внешне Марина переменилась: никакого макияжа, крашеных волос. Родилась маленькая дочка. Прибавилось хлопот.

Все это время Марина хранила свою тайну: у нее был первый, внебрачный, сын Рома, оставленный с бабушкой в деревне. Да и как рассказать Гене, если он, казалось, и не собирается задумываться о своей роли главы семейства? Муж не желал расставаться со своим прежним окружением, продолжал посиделки с друзьями.

– Пил – и пить буду. Гулял – и гулять буду, – таков был его ответ.

Когда муж приходил домой с компанией, Марина покорно бегала по кухне, доставая посуду и нехитрое угощение.

– Он меня всегда попрекал, если я отказывалась с ними сидеть. Говорил, что я жена художника, что я личность, а не его кухарка.

Марина стеснительно садилась за стол, где четверо художников обсуждали какую-то выставку. На нее не приняли одну картину Гены, и он сгоряча вообще отказался от участия.

– Он вспыльчивый, осетинская кровь. Говорят, после того случая его два года на выставки не пускали.

Замкнутый круг

Дочка Кира подрастала и уже пошла в садик, а Марину все не оставляла мысль ввести в их семью своего первого сына. Обычно вспыльчивый Гена ответил на удивление спокойно и даже радостно:

– Ромку надо привезти сюда, чтобы жил с нами.

Подруга Осиевых Татьяна рассказывала:

– Гена очень загорелся этой идеей. Сам съездил в район, с мамой Марининой познакомился и с Ромой. В это время к ним приехал старый друг Гены, священник из Великого Устюга. Они душевно поговорили, и даже благословение Осиевы от него получили. Кто бы мог подумать, что уже скоро их счастью придет конец…

А Марину все больше нервировали неожиданные приходы друзей Гены.

– Слушай, денег нет, а тут опять вчера завалилась целая ватага, – делилась она с подружкой. – Причем на неделе двое пришли даже без Гены! Ничего, встретила, но в конце-то концов, сколько можно!

– С годами Марина становилась все более вспыльчивой, – вспоминает Татьяна. – Однажды они поссорились, Гена вздумал ее поколотить, а Марина стала защищаться и чуть не откусила ему нос. Осиев потом даже со швами ходил. Отношения у них накалялись. Несколько раз она сбегала от мужа, ночевала у меня и других знакомых. Но Гена упорно ее находил. Возвращались домой, мирились и продолжали жить, как ни в чем не бывало.

Отмучились?

– Все у них окончательно рухнуло после одной гулянки, когда Генкины друзья привели к ним в дом двух каких-то девиц, – рассказывает подруга. – Они выходили на улицу то с одним мужчиной, то с другим. А потом и Гену одна из них увела якобы прогуляться. Через несколько минут Марина вышла в подъезд покурить и их там застала за очень неприличным занятием. Для нее это было шоком, ведь сам муж ее жутко ревновал!

Всю ночь Марина проплакала, а утром решилась на страшное дело. Это потом, в суде, ее настроение назовут «состоянием аффекта». А в тот момент, не помня себя, оскорбленная женщина схватила из сувенирного хохломского набора кухонный нож и не глядя ударила супруга. И попала сразу в сердце. Он свалился, не успев крикнуть.

– Марине дали шесть лет строгого режима и отправили в Башкирию, – рассказывает Татьяна. – Ее сестра пыталась установить опекунство над племянницей. Но по здоровью ей отказали. Опекуном Киры стал близкий друг Гены, тот самый священник из Великого Устюга.

Мучительное осознание случившегося пришло к осужденной Осиевой в заключении. Оттуда она писала письма подруге Тане, изливала душу: «Мне так хочется найти хоть ниточку в прошлое. Мне тяжело тут, но спокойно. Ведь теперь мне нечего бояться, все страшное позади». В содеянном она не каялась: «Он-то отмучился, а я корчусь из-за него на шконке. Наказание всегда со мной, всегда в душе, и так будет всю жизнь. Эта мука не сравнима ни с каким сроком, это – бессрочно…» Но самые горькие мыли ее были о дочке. Как вернуть ее? В заключении она написала прошение о переводе в Вологду. Не сразу, но просьбу удовлетворили.

В женской колонии в Вологде Марина оказалась в той самой камере, где в свое время сидела убийца Рубцова Людмила Дербина. И так же, как и ее предшественница, стала работать в тюрьме библиотекарем. А потом и сама начала писать стихи.

Эпилог этой истории более чем печален. Три года назад, выйдя на свободу, Марина обнаружила, что никому не нужна. Священник-опекун отказался отдать ей дочку, а сын Рома отрекся от матери-убийцы. Говорят, Марина уехала из Вологды, чтобы не видеть осуждающих взглядов знакомых. Где она сейчас, никто не знает.

---

Источник: "Хронометр" (Вологда), 13.06.2006