Так случилось, что это интервью Вадима Кожинова газете "Слово" стало последним в его жизни. Он ушел неожиданно для всех. Русская культура потеряла одного из великих просветителей конца XX века. Вадим Кожинов был не только писателем, историком, знатоком отечественной культуры. Он останется навсегда в нашей памяти, как подвижник духа и труженик, горячо любивший Россию, болевший сердцем о всех ее бедах и испытаниях, веривший в ее величие и возрождение.

        - Вы близко знали Николая Рубцова, написали о нем книгу. Коротко - в чем особенность его поэзии?

        - Когда Николай Рубцов жил в Питере, он прошел через некий искус творчества. Ему пришлось преодолеть написанное другими поэтами и открыть родники живого слова в самом себе. Читая некоторые стихи, трудно поверить, что их написал Рубцов. Слишком на него не похоже. Он прошел через своего рода искушение авангардизмом, безобразием, прошел - и возвысился на ним.

        Судьба Рубцова есть некое чудо. Он - единственный поэт, ставший знаменитым без участия СМИ. Ну, пару раз выступил по радио. Вышли тонкие сборники стихов. Как сложилась о нем слава поэта? Трудно ответить на этот вопрос.

        До Николая Рубцова поэзия шла по двум путям - Тютчева и Некрасова. Например, Заболоцкий шел за Тютчевым, Твардовский - за Некрасовым. А Рубцов, не разделяя, слил эти пути вместе, воедино. Может быть, это объясняется тем, что он пришел в поэзию не из культурной среды, а приехал из глухомани. У него не было предварительных принципов стихосложения, и он обладал цельностью творческого переживания.

        ...В Литинституте Рубцов учился неважно, часто устраивал скандалы. Вообще был человек очень непростой. В трезвом виде он был тишайший человек, обычно с ним даже разговаривать было трудно, отвечал только "да" или "нет". Помню, как он пришел ко мне в первый раз домой, где-то в 1963 году, сел на краешке стула, на вопросы отвечал односложно. Мы выпили, и тут он стал совсем другим человеком, начал громко говорить, что-то выкрикивать... Кроме всего прочего, Рубцов прекрасно пел под гармошку. Это было не пение, а настоящее действо.