ЛИЦОМ К ЛИЦУ

О «братьях, наших меньших», диких и домашних животных, птицах, писали и пишут многие поэты. Писал о животных и Николай Рубцов. Перечитаем знаменитые стихотворения Есенина — «Корова», «Песнь о собаке», «Собаке Качалова», некоторые другие — и попытаемся выделить их главные изобразительные принципы для того, чтобы затем яснее увидеть самобытные черты рубцовских стихотворений о зверях и птицах.

Дряхлая, выпали зубы, 

Свиток годов на рогах. 

Бил ее выгонщик грубый 

На перегонных полях,—

пишет Есенин о корове, и трагическая судьба ее сразу дана автором, как что-то естественное и неизменное, раз и навсегда заданное. Это, в общем-то, вполне соответствует народному, крестьянскому миропониманию, отношению крестьянина к животным. Поэтому о корове сказано: хоть и «снится ей белая роща и травяные луга», но непременно «свяжут ей петлю на шее и поведут на убой».

С большой любовью и болью пишет Есенин и о собаке, у ко торой отняли щенков («Песнь о собаке»). Поэт находит необычные слова, сравнения. Достаточно привести знаменитый финал:

Покатились глаза собачьи 

Золотыми звездами в снег.

Слова, достойные восточных красавиц, поэт отдает собаке! Но в то же время — собака у него забита, совершенно не самостоятельна, бледной тенью следует за хозяином.

Примерно в том же качестве выступает и Джим в стихотворении «Собаке Качалова», хоть он весел и доволен. Есенин обращается к нему как к ребенку: «Такую лапу не видал я сроду!» Или фамильярно, снисходительно: «Пожалуйста, голубчик, не лижись...», «Ты по-собачьи дьявольски красив...», «Как пьяный друг» и т. д. (Тут мы должны понимать еще, что перед нами не совсем «реальный» Джим, а именно тот, такой, какого нам захотел представить или представил автор стихотворения.) И вообще, говоря о собаке, поэт тут все время думает о другом — о той, «что всех безмолвней и грустней», и, «беседуя» с псом, поэт, по сути дела, погружен в себя, размышляет о своей жизни и о любимой женщине.

Еще более подчиненная роль выпала собаке в стихотворении «Сукин сын». А душа хитрого рыжего существа из стихотворения «Лисица» — по-звериному темна, недоступна нам. Недоступна не только потому, что таинственна, а скорее потому, что «дремуча», не поднялась до нашего человеческого уровня...

Одним словом, животные у Есенина — это именно «братья наши меньшие», именно «меньшие». Поэт пишет о животных «с такой искренней любовью», но это любовь к животным человека начала нашего столетия, когда еще экологические катаклизмы были лишь смутным предчувствием, да и человек, пожалуй, не показал еще все возможные в своей натуре массовые звериные отклонения, такие, скажем, как фашизм.

Николаю Рубцову удалось сказать после Есенина свое, новое, слово в поэтическом, философском осмыслении живой природы, его стихи о животных и птицах поистине самобытны и глубоки.

Перечитаем для начала стихотворение Рубцова «Про зайца»:

Заяц в лес бежал по лугу, 

Я из лесу шел домой,— 

Бедный заяц с перепугу 

Так и сел передо мной?..

Затем, услышав «веселый крик» человека, заяц в испуге кинулся в ближайший лесок. Но этим дело не кончается. После короткого сюжетного движения идет размышление — Рубцов неожиданно говорит о зайце:

...И еще, наверно, долго 

С вечной дрожью, в тишине 

Думал где-нибудь под елкой 

О себе и обо мне. 

Думал, горестно вздыхая, 

Что друзей-то у него 

После дедушки Мазая 

Не осталось никого.

Обычно, прочитав это стихотворение, обращают внимание лишь на то, что «друзей-то не осталось» у бедного зайца. Но, видимо, друзья есть. И не только любители природы или те, кто непосредственно занимается ее охраной. Нас привлекает прежде всего позиция самого поэта, который силой своего гуманизма дает зайчишке как бы право и возможность думать, мыслить. И думать не о чем-нибудь, а «о себе и обо мне», то есть, как бы уравниваясь с автором стихотворения, тоже размышляющим об этой встрече. Такого зайца уже нельзя свысока назвать «бедным», хотя жизнь и стихи, конечно, не вполне отождествимы. Важно, что между человеком и его «меньшим братом» завязался почти равноправный мысленный диалог (кстати, заключительная мысль о дедушке Мазае принадлежит одновременно и автору и зайчишке). В этом диалоге животные у Николая Рубцова имеют — и это самое важное! — свой самостоятельный голос, не ущемляемый поэтом. Не часто встретишь такое в литературе, в том числе и в современной.

Своеобразный диалог, разговор слышится и в коротеньком стихотворении «Коза»:

Побежала коза в огород.

Ей навстречу попался парод.

-— Как не стыдно тебе, егоза? —

И коза опустила глаза.

А когда разошелся народ,

Побежала опять в огород.

Не правда ли, замечательное стихотворение! Живая, очеловеченная, умеющая и глазки лукаво опустить, козочка отвечает на упрек людей по-своему, самым естественным для себя поступком: «Побежала опять в огород» (тут поэт не ставит восклицательного знака, он показывает обыденность действия). И во всем этом правда, поскольку уважение к природе и понимание ее возможны только тогда, когда человек отказывается от своего эгоизма, от сиюминутной пользы, и думает о будущем.

Одно из самых ранних стихотворений этого плана — «Вечернее происшествие» — помечено 1905 годом. В нем, кстати, обстановка помешала человеку и лошади найти «общий язык». Но прежде всего мы замечаем, что стихотворение начинается, с характерного для поэта мотива—встречи: «Мне лошадь встретилась в кустах...» Именно встречей начинаются и стихи «Про зайца», «Коза». Встреча случайна, каждый направлялся по своим важным или не очень важным делам — «Заяц в лес бежал по лугу, Я из лесу шел домой...» В этом встречном движении есть равноценность, она подчеркнута не только содержанием этих двух строк. Они одинаковы по форме. Примерно то же видим мы и в стихотворении «Коза».

Но вернемся к «Вечернему происшествию». Встреча лицом к лицу опять случайная:

Зачем она в такой глуши 

Явилась мне в такую пору?

Очень интересно, человечно и психологически точно:

Мы были разных два лица, 

Хотя имели по два глаза, 

Мы жутко так, не до конца, 

Переглянулись по два раза.

Здесь поражает повторенное дважды, абсолютно серьезное, без тени фамильярности, местоимение «мы», относящееся к лирическому герою и лошади. Здесь, кстати, вспоминается строка Маяковского «каждый из нас по-своему лошадь», хотя в целом его стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», конечно, отличается от рубцовского «Вечернего происшествия», это стихи разных эпох, а их авторы — люди разного социального опыта и поэтического направления...

Итак, «мы были разных два лица...». В финале разность еще раз подчеркивается и делается вывод о том,

Что лучше разным существам 

В местах тревожных — не встречаться!

Подчеркнутая разность, между прочим, говорит и о равновеликости с другой стороны. Со стороны собственной сущности каждого, со стороны души.

Мы были две живых души, 

Но неспособных к разговору.

И тут вдруг человек понимает, что сам он — только часть целого и прав у него ничуть не больше, чем у другой части, у другой сущности.

Рубцов нередко оставляет за животными и «последнее слово», как, например, в стихотворении «Медведь» или в уже рассмотренных нами «Коза» и «Про зайца». А если поэт делает авторское заключение, то оно у него тоже «не обидно» — ни для воробья, например, ни для ласточки. Ведь они почти приравнены к человеку, очеловечены (но не в традиционном смысле, на уровне внешнего образа, предметов быта и т. д., а на уровне нравственном!). О воробье Рубцов пишет:

И дрожит он над зернышком бедным, 

И летит к чердаку своему. 

А гляди, не становится вредным 

Оттого, что так трудно ему...

Стихотворение «Ласточка» заканчивается словами:

Долго носилась, рыдая, 

Под мезонином своим...

Ласточка! Что ж ты, родная, 

Плохо смотрела за ним?

Речь здесь идет о том, что у ласточки погиб птенец, выпал из гнезда. Лирический герой «вырыл могилку птенцу», и весь ход стихотворения подготавливает эти пронзительные, небывалые слова о ласточке: «рыдая», «родная»! Каким чутким и одаренным человеком надо быть, чтобы так воспринимать природу, любить ее! Радоваться, когда ей хорошо, и страдать, когда она в беде!

---