...Как у него все легко получается. К незнакомому человеку подходит, начинает расспрашивать, как будто это все его родственники. Я не могу так, как всегда погружена в себя, в свои думы, во всем окружающем вижу одного Рубцова.

Он, видимо, чувствовал мое состояние, хотел развеять печальные мысли, даже сердился:

- Ну, почему ты только на меня смотришь? Надо все видеть, запоминать. Видишь, там майор стоит. Смотри... (хихикнул) какие у него усы!

Наконец самолет прибыл. Я улетаю. Рубцов остается в Вологде.

Липин Бор встретил меня приветливо. Вокруг было солнечно и прозрачно. Знакомый с детства запах сосновой хвои успокаивал. Дышалось легко и свободно, особенно после мелкого теплого дождичка.

Разбуженная такой благодатью грибница выталкивала на свет грибы. Их было видимо-невидимо. Они росли даже в парке поселка (для меня в детстве это был мой лес). Поплыли в памяти детские воспоминания: и светлые, и грустные (в то далекое время шла война и счастливых детей, пожалуй, не было).

Сами собой появлялись взволнованные строчки стихов, и я стала записывать их в школьную тетрадочку:

"За бором - бор, за присказкою - сказка. Хотелось мне в той сказке побывать. Просились я и плакала напрасно. Меня в Заборье не пускала мать..."

Уже на второй день поняла, что длительной разлуки с Колей не выдержу и решила пойти в аэропорт (он за поселком), узнать о предварительной продаже билетов на Вологду.

Иду по пухлой дороге. Ноги вязнут в сыпучем песке.

Навстречу с прилетевшего самолета идет группа приезжих. И... вот чудо! Так только в сказках бывает. Впереди всех не идет, не бежит, а летит Коля Рубцов. Ну и впрямь окрыленный! Поравнявшись со мной, улыбающийся, веселый, на мгновение задержался, поздоровался.

- Ты куда? - спрашиваю.

Он бросил на ходу: "В командировку... Мы еще увидимся". И помчался дальше. Посмотрела ему вслед. Почему он так спешит? Навстречу кому, чему? Вечером в доме тещи моего брата, где я остановилась, узнаю новость: "Твой знакомый сразу же с ведром в лес побежал".

- Не может быть, - говорю, - обознались, наверное... .

- Нет, это был он, - смеется квартирантка хозяйки Зина, - я же видела, как он с тобой здоровался.

Начинаю верить: в поселке каждый новый человек запоминается. Коля любит лес -это верно. Но откуда у него ведро?

На следующий день утром я пошла в магазин, смотрю и глазам не верю. Навстречу (невдалеке от столовой) быстрым шагом идет Коля с мужчиной в темном добротном костюме. Они о чем-то разговаривают.

Увидев меня, Коля радостно вскинул руки и, что-то быстро проговорив попутчику, подошел ко мне.

Спросила: "Кто это, твой знакомый?"

- Это председатель райисполкома, — ответил Коля, — Говорил ему, что в поселке парикмахерской нет. Это непорядок. Как же так ходить? (Провел рукой по небритой щеке). А у меня с собой ничего нет...

Потом:

- Надо в один дом зайти. Пойдем вместе. Это недалеко.

На втором этаже деревянного дома из двери нам навстречу вышел мужчина за руку с мальчиком, и мы, не заходя в комнату, стали спускаться обратно по лестнице. Вышли на улицу. Мужчина и Коля быстро о чем-то переговорили.

Коля остался со мной и признался, что не хочет больше беспокоить эту семью.

- Если можно, то к тебе....

Домик, где нам предстояло жить под одной крышей у тети Лили (так я ее еще в детстве называла), очень понравился Рубцову. Первыми его словами, как только он перешагнул порог, были:

- Вот как у вас!

- Как? - переспросила хозяйка.

- Хорошо. По-деревенски. Цветы, половики...

Это немножко обескуражило тетю Лилю. Она не знала, что это наивысшая похвалу ее укладу в доме, чистоте и уюту.

Он потом напишет:

Остановись, дороженька моя!

Все по душе мне - сельская каморка,

Осенний бор,

Гуляевская горка,

Где веселились русские князья.

Память о Гуляевской горке у меня осталась с детства. Мы, ребятишки, туда ходили за земляникой. Мой рассказ о Горке подтвердила и тетя Лиля, когда втроем пошли за грибами в Красный бор.

Уезжая в Липин Бор, я захватила с собой тетрадку в надежде, что смогу заполнить ее стихами.

Коля, видимо, чувствуя мое состояние, вдруг в упор спрашивает:

- Пишешь?

- Немного...

- Покажи.

Что делать? Достаю тетрадку, подаю ему.

Он ласково провел рукой по обложке, вздохнул и грустно произнес:

- Давно в тетради не писал...

- А что у тебя?

- Так, разное, просто бумага...

Рубцов держит в руках тетрадь, а я, как школьница, не знаю, куда девать руки. Стою перед ним, как на экзамене.

Пока Коля читал стихи, было ощущение, что лечу куда-то в пропасть, даже сердце замерло. По выражению лица не понять, нравятся ему стихи или нет. Прочитал. Серьезно взглянул на меня:

- Хорошие стихи ты написала, особенно эти строчки: 

Просилась я и плакала напрасно. Меня в Заборье не пускала мать.

- В детстве я тоже много плакал. Да, да, Неля, я тоже плакал. 

Снова смотрит в тетрадку:

- Это, второе, тоже хорошее, но первое лучше. Начал читать вслух:

Сегодня мне и холодно, и грустно... 

... Пусть будет дождь или густой туман.

На сердце стало зыбко и тревожно:

Осенний зов, похожий на Обман.

Переспросил: "Похожий? Нет, лучше сказать так: осенний зов. Похоже на обман".

Согласилась: "Пусть будет так".

На другой день вместе с хозяйкой дома взяли корзины и отправились в воспетое мною Заборье. Долго кружились в Красном бору, даже уходить не хотелось: светло, солнечно, просторно. Среди белого мха, как в сказке, на скатерти-самобранке обилие грибов — целые выводки маслят, моховичков. Нагулялись досыта. Присели отдохнуть, тут и про Гуляевскую горку вспомнили. День клонился к вечеру. Стало прохладно. Тетя Лиля зябко передернула плечами и только успела сказать: "Что-то холодно стало", как Коля, снял с себя пиджак и набросил ей на плечи.

"Ах, какой рыцарь! Я в более легкой одежде, в коротком безрукавом ситцевом платье, голоногая, а он и не заметил". Обиделась даже, в соседнюю рощицу ушла. "Почему он так? Подлизывается к ней, что ли? Что за человек этот Рубцов? "

Слышу, зовет (заметил, что меня нет), но не отзываюсь. Пусть найдет. Нашел, и очень быстро. Убедилась, что он в лесу, как в родном доме.

- Почему ушла?

- Посмотри на меня. Как ты думаешь, мне не холодно?

- Да, тебе холоднее... - покачал головой, опустив глаза.

На обратном пути присели отдохнуть на скамью под навесом на перекрестке лесных дорог. Но Коля и двух минут не высидел, вскочил и - к крохотному сосновому "островку", что совсем рядом. Кажется, только заглянул и сразу обратно, а в корзине сверху одни крепкие белые грибы. Мы удивляемся: "Вот это грибник! " А он только смеется...

* * *

Тот, кто хорошо знал и любил Рубцова, наверное, поймет, какой радостью было для меня ежедневное его присутствие.

Иногда он был робким, послушным, как ребенок, иногда поднимался в моих глазах до такой неизмеримой высоты, что становилось не по себе.

Мы целыми днями бродили по парку, выходили к озеру, к речке по знакомым мне с детства тропам.

То метровое расстояние, которое нас разделяло во время прогулок, разверзалось огромной пропастью. И откуда-то (с другой стороны) доносился до слуха его голос.

Он, как бы читая мои мысли, старался пояснить:

- Не удивляйся, я могу быть разным: и громким, и тихим, и веселым. Ну как тебе это объяснить?

Говорю тихо, чуть слышно, объясняя сама себе: "Как голос широкого диапазона..."

Он услышал: "Да-да, что-то вроде этого... Я, Неля, очень много пережил, много видел..."

Тут я вклиниваюсь: "Я тоже много видела, я старше..."

А он серьезно: "Нет, Неля, ты еще ребенок (и покачал головой). Да, да. - И продолжал дальше: - Я рано узнал женщин, еще в детдоме. Там сено..."

"В детдоме? Сколько же лет тебе было?" - но это мысленно. Ни о чем не спрашиваю.

Он продолжает: "Я хочу быть с тобой..." И замолчал.

Что-то похоже на предложение. Как это: быть с тобой? Временно? Постоянно?

Жду, что он скажет дальше, а он молчит. Кажется, что он сам не ожидал того, что высказалось, потом спохватился?

- Мне надо еще в редакцию...

Понимаю, что у Коли - творческий подъем. Хорошо пишется. Хотя "пишется" - не то слово. Он держит все в памяти. С этим, наверное, и побежал в редакцию местной газеты "Волна".

На следующий день Коля не напоминал о вчерашнем разговоре, а, взяв корзину, собрался в лес. Опять один, как в день приезда. Мне же дал поручение отнести стихи в редакцию.

- Отнеси сейчас, там уже ждут, я обещал...

Вышли из дома вместе, потом свернули в разные стороны: я - в редакцию, он - в лес. Когда уже разошлись на значительное расстояние, слышу крик: "Неля-я-я!" Oглянулась. Он продолжает кричать: "У меня там написано "в плохой", надо сделать "в простой". Не забудь, исправь. А то не напечатают..." Помахал мне рукой и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел к лесу.

Держу в руках два листочка, где аккуратным каллиграфическим почерком написаны стихи. Первое - "Старик". Уж не тот ли старик, что шел вместе с ним с аэродрома?

Идет старик

В простой одежде.

Один идет издалека,

Не греет солнышко.

Как прежде.

Шумит осенняя река.

Так теперь это стихотворение читается.

---