"Звезда полей"

В письме А. Яшину из села Никольского от 25 сентября 1964 года Рубцов делился своими впечатлениями: "Удивительно хорошо в деревне! В любую погоду. Самая ненастная погода никогда не портит мне здесь настроение. Наоборот, она мне особенно нравится, я слушаю ее, как могучую печальную музыку...". Эта всепроникающая стихия музыки определяет и сквозные образные мотивы света и ветра, которые, как уже говорилось, обстоятельно раскрыты в критической литературе о поэте.

Подчеркнем еще раз заглавную и определяющую роль образной символики, олицетворения, эпитета и других художественно-изобразительных и выразительных средств в поэтике Рубцова.

Так, своего рода ключевым и очень содержательным символом стала характерная для народно-поэтического творчества "Звезда полей", давшая название стихотворению 1964 года, а затем и наиболее значительной прижизненной книге поэта. Сам по себе этот заглавный образ возник у Рубцова не без влияния написанного годом раньше одноименного стихотворения Владимира Соколова, уже в первой строфе указывающего на песенно-фольклорный источник этого образного мотива:

"Звезда полей, звезда полей над отчим домом

И матери моей печальная рука..." —

Осколок песни той вчера за тихим Доном

Из чуждых уст настиг меня издалека.

При первой публикации в 1964 году в журнале "Октябрь" стихотворение Рубцова было напечатано с посвящением Вл. Соколову, однако после того, как, по воспоминаниям В. Кожинова, "между поэтами произошла размолвка", посвящение было снято и во всех последующих изданиях не воспроизводилось. Несмотря на общий фольклорный источник, сходное построение, образную и ритмическую близость (плавное и размеренное звучание 6 и 5-стопного ямба) двух одноименных стихотворений, "Звезда полей" Рубцова несет на себе отчетливые признаки его таланта и самобытности:

Звезда полей во мгле заледенелой,
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою...

Получив в первой строфе конкретную художественную мотивировку с помощью точных предметно-изобразительных деталей — зрительных ("Звезда... во мгле"), звуковых ("двенадцать прозвенело"), осязательных ("заледенелой"), этот заглавный образ становится все более емким и масштабным, расширяет свой пространственно-временной диапазон, сразу же проецируясь на основную и ключевую тему рубцовской поэзии — "родину мою..."

От страшной, черной, ледяной полыньи, куда поначалу, "остановившись, смотрит" звезда из далекого космического пространства, внимание поэта переключается на другие, гораздо более близкие человеческому восприятию сферы и измерения. Переживание приобретает особо выраженный личностный характер, в нем возникает непосредственное лирическое "я" поэта, опыт и воспоминания о собственной жизни, но не только о ней, а и о всеобщей жизни и судьбе.

Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром...

Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.

Заключительная строфа вновь как бы "заземляет" и конкретизирует образ, но он уже обогатился и неизмеримо расширился — "Звезда полей" теперь горит во все времена года, и не только "тихо за холмом", но и для "всех городов" и "для всех тревожных жителей земли". Он, этот образ-символ, вобрал в себя новое социально-психологическое содержание и несет теперь неразрывный сплав личного ("моих полей") и общего ("для всех").

Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей...

В этом стихотворении последовательно развивается знакомый нам по "Видениям на холме" мотив неугасимого света, звездного сияния — "бессмертных звезд Руси... безбрежное мерцанье..." Более того: в нем ощутим и некий, осеняющий родину свет вечности. И не случайно на смену взгляду, обращенному вниз, "в полынью", приходит восходящий свет звезды, усиленный пятикратным повтором ключевого в этом стихотворении глагола горит.

"Душа хранит"

Символика питает и многие другие стихи Рубцова, в частности такие значительные для его творчества, как "В горнице", "Тихая моя родина". Звезда, цветы, лодка, заря, лес, солнце, ива, река, соловьи — все это не просто словесные обозначения и реальные приметы жизни, близкой природе, но и своего рода символы, носители ее вечной ценности и красоты.

Во всем этом поэт видит и раскрывает особую, таинственную глубину, которая проступает для него за, быть может, столь привычным сельским пейзажем, несущим в себе, однако, приметы не только природной, но — и это не менее важно — исторической, нравственной, религиозно-духовной жизни народа. Показательно стихотворение "Душа хранит" (1966), давшее название одной из его прижизненных книг:

Вода недвижнее стекла.
И в глубине ее светло.
И только щука, как стрела
Пронзает водное стекло.

О, вид смиренный и родной!
Березы, избы по буграм
И, отраженный глубиной,
Как сон столетий, божий храм.

Уже здесь эта, на первый взгляд, простая, пейзажная зарисовка воспринимается как объемная, одухотворенная картина (ср. "Над вечным покоем" И. Левитана — картина, послужившая прообразом и давшая название другому, по-своему программному стихотворению Рубцова, созданному в том же 1966 году), видится как нечто гораздо более значимое, внутренне необходимое для человека.

Один из ключевых образов стихотворения, вынесенный в его заглавие, это душа человеческая, вбирающая в себя и сохраняющая все ценности мира — от обычного пейзажа средней полосы: река или озеро, избы по буграм, Божий храм, отраженный в зеркальной воде, до пролетающих неслышно, как сон, столетий и вечных звезд над головой. Этот "вид смиренный и родной", древний и сегодняшний, — та самая бессмертная Русь, ее природная и духовная красота, навсегда запечатленная в душе лирического героя, привносящая в нее желанную тишину и покой.

Самые обычные слова в стихах Рубцова как бы "оживают", наполняясь исконным, первозданным, глубинным смыслом, ощущением подлинности. Картины природы — при максимальной точности, конкретности изображения того или иного места "малой родины" поэта или одного из пунктов его скитаний — становятся обобщающим образом России, вобравшим в себя пейзажи многих других мест, впитавшим их глубинное духовное содержание.

Стихотворение "Душа хранит" композиционно как бы делится на две части. В первой части изображение все же достаточно локально. Это сегодняшний "вид смиренный и родной", данный в его конкретике, достаточно приближенно к воспринимающему его взгляду ("Березы, избы по буграм" и др.). Во второй — масштаб изображения резко меняется, и, главное, изменяется сам характер поэтического восприятия и размышления. Внезапно раздвигая пространственно-временные рамки, казалось бы, обычной картины и сосредоточивая ее в человеческой душе, поэт вызывает беспокойное и требовательное раздумье о духовных и эстетических ценностях:

О, Русь—великий звездочет!
Как звезд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечет,
Не тронув этой красоты;

Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлен
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времен...

В. Белков приводит материалы переписки Рубцова с Архангельским книжным издательством, где в 1969 году выходила его книга "Душа хранит". Среди многочисленных редакторских замечаний было и такое:

«В стихотворении "Душа хранит" хотелось бы обратить внимание автора на такие строки, как "О вид смиренный и родной" и "Так век неслышно протечет". Может быть, автор найдет возможность заменить слова "смиренный" и "неслышно" более точными, характерными для нашего времени».

Не вдаваясь в оценку замечаний и пожеланий редактора заглавного стихотворения (а нечто подобное высказывалось и по отношению к другим лучшим стихам поэта: "Видения на холме", "Русский огонек", "На ночлеге", "В минуты музыки"), хотелось бы лишь заметить, что именно в этих, вызвавших сомнение относительно их точности и характерности для нашего времени словах, возможно, и заключен секрет воздействия, поэтической убедительности стихотворения.

Как уже отмечалось, картины природы в стихах Рубцова удивительно соответствуют душевному состоянию героя. В стихотворении "Ночь на родине" эта параллель дана в виде непосредственного сравнения: "И всей душой, которую не жаль / Всю потопить в таинственном и милом, / Овладевает светлая печаль, / Как лунный свет овладевает миром..." В других стихах связь природного и человеческого еще более непосредственна, состояние окружающего мира как бы прямо переливается в человека. Вечный драматизм, трагедийность и гармония вселенной отражаются во внутреннем мире.

Такие символические образы или детали пейзажа, как звезды, в зависимости от душевного состояния героя, поворачиваются к нам различными эмоционально-смысловыми гранями. Например, в элегии "У размытой дороги", где герой оплакивает свои лучшие годы, соответственно "Плачет звезда, холодея над крышей сарая..." А в стихотворении-воспоминании "Далекое" над нами "В морозном тумане мерцая, / таинственно звезды дрожат".

Особая роль эпитета, передающего чувство, настроение, переживание, несомненна в элегической лирике Рубцова. Об этом говорят и многие примеры из стихов второй половины 60-х годов: "уютный древний Липин бор", "снежный ветер", "простых вечерних дум", "старинных сосен долгий шум", "перед этой желтой, захолустной стороной березовой моей", "перед жнивой пасмурной и грустной в дни осенних горестных дождей", "перед всем старинным белым светом", "до смертного креста". В стихах конца 60-х годов поэт стремится к созданию целостного образа, стилевой гармонии и синтезу. Реалистические зарисовки и детали — "Столпился народ у киоска / И тянет из ковшика морс, / И мухи летают в крапиве, / Блаженствуя в летнем тепле..." — по-своему оттеняют возникающие в воспоминаниях "Тот город, и юность, и лето, / И небо с блуждающим светом / Неясных небесных светил...", а в целом создают "Сей образ прекрасного мира" ("Тот город зеленый").

Такая тенденция очень важна для поэта, и не случайно в стихотворении "Уже деревня вся в тени...", нарисовав подчеркнуто прозаизированный портрет старой крестьянки ("И на лице ее землистом / Растет какая-то трава"), он тут же, словно полемизируя с кем-то, восклицает: "И все ж прекрасен образ мира..."

стр.10