С именем крупнейшего русского поэта Сергея Есенина для меня лично с некоторых пор тесно связано имя другого прекрасного поэта -- нашего современника Николая Рубцова, с которым довелось в 60-е годы учиться в Литературном институте имени М. Горького. Мы познакомились и сблизились сразу же после поступления, поскольку долгое время жили по соседству в студенческом общежитии. Николай частенько приходил ко мне в гости, читал свои стихи и пел под гитару грустные свои песни. Мы много говорили о русской литературе вообще и о поэзии в частности.

Однажды при встрече на заочной сессии он спросил:

-- У тебя есть деньги? Я совсем поистратился. Благо, сессия кончается, послезавтра уеду в Вологду.

-- Есть, -- ответил я, -- но совсем мало: рублей пять--шесть. Я ведь тоже уже с билетом домой...

-- Пять рублей -- это деньги, -- сказал Рубцов, -- поехали к Сергею.

-- К какому Сергею? Наровчарову или Смирнову?

Рубцов как-то сожалеюще посмотрел на меня и горько улыбнулся:

-- Эх, ты! Какое сегодня число?

-- Третье октября.

-- То-то и оно. А еще стихи пишешь... Да у Сергея Есенина сегодня день рождения. Забыл? Вот я и зову тебя поехать к нему на Ваганьково, помянуть.

Я знал по нашим встречам, как любил Рубцов Сергея Есенина, как самозабвенно читал наизусть его стихи. У них было много общего в жизни и творчестве: оба вышли из российской глубинки, сельщины, оба с большой любовью писали о русской деревне. Все это я знал, да вот, как говорится, дал маху, запамятовал про 3-е октября. Смутившись, я сказал Рубцову: "Извини, Николай. Конечно, поедем. Давай собираться".

День был воскресный, свободный. Над Москвой с утра зарядил густой моросящий дождь. Мы бросили в портфели граненые стаканы, кое-какую еду и отправились на Ваганьковское кладбище.

В прикладбищенском магазинчике я выбил в кассе чек на водку и показал его Рубцову:

-- Вот чек на спиртное. Иди, бери...

-- Это что -- водка? -- недовольно поморщился он. -- Поминать надо красным вином. Давай сюда чек, пойду перебью.

Он управился быстро, и мы отправились на кладбище. На могиле Есенина собралась небольшая толпа. Как мы поняли по одежде и разговорам, в основном из приезжих, сельских жителей, простодушных и искренних почитателей поэта. Они вели себя шумно: громко говорили, читали стихи; много пили и ели. Мы недолго постояли у могилы поэта, и Рубцов сказал:

-- Пойдем отсюда -- здесь шумят. Тут рядом, по соседству, деревья, там Недогонов лежит...

Мы отошли от могилы Есенина, стали под густые темные деревья. Рубцов открыл бутылку, налил в стаканы вино:

-- Ну, давай! Пусть земля ему...

Мы пили долго и молча. А дождь все моросил и разбавлял небесной влагой наше красное вино печали.

...Прошло много лет, но я до сих пор отчетливо вижу надвигающиеся сумерки, кладбище, грустные глаза Николая, его поднятую руку со стаканом красного поминального вина, слышу шепот октябрьского дождя и тихий голос Рубцова:

-- Пусть земля ему...

Нет давно уже и Николая Рубцова на земле, лежит он далеко от Москвы -- в своей Вологде. Но если и вправду на том свете есть жизнь, то два замечательных русских поэта наверняка встретились, чтобы никогда больше не расставаться.

---

Источник: газета "Белгородская правда" (03.10.2000)